– Ты все время убегаешь и поздно приходишь домой, – сказал Энрике с вопросительной интонацией.

Ядриэль попытался придумать оправдание. Что сказала бы Марица?

– Я просто…

– Он был со мной, эрмано[86], – сказал тио Катрис с извиняющейся улыбкой и положил руку на плечо Ядриэля. – Мы так заболтались, что потеряли счет времени. И в мыслях не было тебя потревожить, – мягко и искренне объяснил он.

Ядриэль удивленно уставился на него.

Энрике нахмурился, глубокие складки избороздили лоб. В глазах что-то бурлило, но Ядриэль не мог понять, что именно. Судя по всему, отцу не понравился ответ брата, но затем он коротко кивнул.

К счастью, Ядриэля не будут отчитывать – по крайней мере, не сейчас. У отца были дела поважнее.

– Как же так – ни следа Мигеля? – спросила молодая бруха, и группа вернулась к спорам и вопросам. Они вновь сомкнули круг возле отца, оттеснив Ядриэля и его тио.

– Спасибо, – сказал Ядриэль Катрису. – Ты не обязан был меня покрывать. – Меньше всего ему хотелось втянуть в этот переплет кого-нибудь еще – и уж точно не тио.

Катрис усмехнулся.

– Никому не скажу, если ты не скажешь, – подмигнул он.

Ядриэль улыбнулся в ответ. Вот бы брухи относились к тио лучше. Катрис был хорошим человеком и всегда заботился о Ядриэле. И пускай быть изгоем среди брух – отстой, по крайней мере, у него был тио Катрис. «Интересно, – подумал Ядриэль, – изменится ли что-нибудь, когда все узнают, что я брухо?» Перестанут ли они с Катрисом дружить? Расстроится ли он? «Вряд ли», – подумал Ядриэль.

По крайней мере, он надеялся, что вряд ли.

– Ешь, собрино, – сказал ему тио Катрис, подталкивая Ядриэля плечом. – И постарайся не вляпаться в неприятности.

Ядриэлю не нужно было повторять дважды. Он был так голоден, что тут же начал запихивать еду в рот. Он медленно бродил среди увлеченно беседующих брух, подслушивая и собирая любую полезную информацию.

– Клаудиа и Бенни обратились в полицию? – спросил тио Айзек, легко прорезая болтовню глубоким голосом. – Мигеля объявили пропавшим без вести?

Энрике кивнул, проведя пальцами по усам.

– Да, сегодня утром, но все пошло не по плану. – Уголки его губ опустились.

– В смысле? – спросил Диего. Они с Андресом протиснулись в центр группы, пытаясь казаться важными.

Ядриэль закатил глаза и положил в рот еще одну большую порцию ропа вьехи.

– Клаудия и Бенни плохо говорят по-английски, – объяснил Энрике. – Они настаивали на переводчике, чтобы ничего не упустить и предоставить полиции как можно больше информации. Это, разумеется, вызвало определенные трудности, поскольку они не могли сказать, что Мигель мертв, не объяснив, откуда они это узнали, – сказал он группе.

Ропот нарастал.

Ядриэль хорошо понимал, о каких «определенных трудностях» идет речь.

– Но полицейские отказали им в переводчике и продолжили задавать вопросы. – Папа покачал головой. – До конца не понимаю, как это произошло, но к тому моменту, как я приехал на выручку, полиция совершенно отмахнулась от их просьбы и вместо этого начала спрашивать, являются ли они и Мигель законными гражданами США.

Люди вокруг рассердились, и Ядриэль тоже. В последние годы депортируют все больше и больше людей из их сообщества – брух и не только. Полиция раскалывала семьи и отрывала ни в чем не повинных людей от дома, поэтому к ней боялись обращаться за помощью даже тогда, когда была необходимость.

Брухи держались вместе и суживали ряды. И без того сплоченное и тесное сообщество окончательно потеряло доверие к посторонним.

– Они испугались, что полиция найдет повод для депортации, поэтому ушли ни с чем, и даже не составили заявление. Теперь они слишком напуганы, чтобы вернуться.

Катрис медленно покачал головой, скривив уголки губ в отвращении.

– Мрак.

– Санта Муэрте, los ayude[87], – пробормотал пожилой брухо и перекрестился.

– Мигель вернется в День мертвых, – настаивала молодая женщина. – И расскажет нам, что произошло.

– Но что, если он не вернется? – спросила другая, и все взорвались новыми вопросами, пока двор не заполнился какофонией из голосов.

Ядриэль вцепился в пустую тарелку, внезапно почувствовав тошноту. Их единственная новая зацепка – то, что полиция не нашла тело Мигеля. Но где же он? Они должны были его найти.

Пусть до Дня мертвых и оставалось всего два дня, Ядриэль не собирался просто сидеть сложа руки, дожидаясь возвращения Мигеля в мир живых. К тому же если он не вернется, значит, его дух где-то неподалеку – в ловушке привязи. Мысль о том, что Мигель где-то застрял и не может с ними связаться, была невыносимой. Где же он и почему его никто не может найти? Не то чтобы в Восточном ЭлЭй повсюду колодцы, да и обрывов нигде нет. А если бы рухнуло здание, они бы узнали об этом из новостей.

Пропал без следа. Совсем как Джулиан.

Что-то подсказывало Ядриэлю, что тело Мигеля было там же, где тело Джулиана. У них с Марицей было преимущество перед остальными брухами. По крайней мере, они знали, где пропал Джулиан, а завтра проверят, смогут ли Донателло и Микеланджело отследить его тело по запаху.

– Ой, как хорошо, что ты закончил есть!

Голос Литы отвлек Ядриэля от мыслей.

Прежде чем он успел ответить, она выхватила из его рук бумажную тарелку и подвела к столу, где скучковались брухи помладше.

– Заботы взрослых детей не касаются, – строго сказала Лита.

– Лита, – огрызнулся Ядриэль. Пускай украшениями для праздника занимаются дети – его место было среди взрослых. – Я не ребенок…

– Знаю! – фыркнула Лита, приостанавливаясь у ящиков.

Ядриэль нахмурился, ни на секунду не поверив ей.

– Но ты лучше всех украшаешь калаверы! – возразила она, хлестнув юбкой.

Ядриэль посмотрел на коробки с пустыми сахарными черепами и на тюбики с неоновой глазурью, разбросанные по столу. Старшие дети сидели без дела до одури со скучающими лицами – между ними были разложены от силы пять законченных калавер, украшенных без особого энтузиазма.

Между тем Лео и Лена, шестилетние близнецы, сидели на краю скамьи, выжимая неоновую глазурь синего и зеленого цветов друг другу в рот. Они безудержно смеялись, совершенно ошалев от сахара.

Украшение маленьких черепов из белого сахара было любимым занятием Ядриэля в День мертвых, но сейчас у него были дела поважнее.

– Лита, это обязательно? – спросил он, стараясь не походить на плаксивого ребенка.