Ингвар, даже не догадывающийся, какой он счастливчик, все гнал паро-телегу меж полями. А трупы в кузове опять стали подпрыгивать, хоть дорога и ровная.

Крикнуть Митя не успел – просто потому, что в этот раз не поверил себе сам. Солнце же светило! Утреннее солнце! Даже тени не было!

Длинный сверток в кузове вдруг сел. Как был, свертком в рогоже, похожим то ли на червя, то ли на серый гороховый стручок. И из этой вот неестественной, невозможной позиции прыгнул. Прямо из кузова. Взвился в воздух.

Ингвар, не замечая, продолжал гнать паро-телегу вперед.

Картина отпечаталась в глазах Мити, как изображение с модной серебряной фотопластины. Утреннее небо, чистое, точно его ночью тщательно протерла заботливая прислуга. Едва поднявшееся над горизонтом солнце уже слепит. И сквозь полуприкрытые веки – темный сверток на фоне золота и голубизны.

Рогожа слетела, и восставший мертвяк рухнул на шею бегущей за паро-телегой лошади. Раздался жуткий всасывающий звук – конь жалобно, протяжно заржал… и упал на подогнувшиеся передние ноги. Выброшенный из седла стражник кувыркнулся через конскую голову, и с размаху грянулся оземь. Его конь еще разок судорожно взбрыкнул точеными ногами и затих.

Перемазанная кровью тварь оторвалась от конского горла… и Митя увидел их недавнего попутчика. Лицо путейца раздулось и казалось омерзительно глянцевым, как туго натянутый кожаный мяч. Синюшные пятна расползлись, покрывая лоб и щеки, в них совершенно утонули пустые темные провалы на месте глаз. Видна была только длинная узкая щель рта – черные, как у пса, губы растянулись, из по-стариковски пустых десен лезли треугольные клыки. С влажным чавканьем лопнули сапоги, выпуская кривые когти. Длинный раздвоенный язык по-змеиному ощупал воздух, и проклюнувшаяся в теле путейца тварь на четвереньках рванула к бесчувственному стражнику.

Истошно ржали живые кони. Каурый урядника взвился на дыбы, отчаянно молотя копытами воздух, а сам Гнат Гнатыч вцепился в узду, пытаясь удержаться в седле. Лошадь второго стражника просто мчалась прочь, унося седока.

Отец очнулся первым – посеребренный клинок вспорол воздух, целясь в обтянутую форменным сюртуком спину. Тварь изогнулась с неожиданным проворством – точно сложилась пополам с запредельной, невозможной для живого существа гибкостью костей. Нож воткнулся в землю. Когти твари вспахали дорогу глубокими бороздами, мертвяк развернулся – и кинулся на отца.

Рывок рычага – автоматон поднялся на дыбы, стальные копыта нацелились мертвяку в морду. Тварь прыгнула и повисла на ноге паро-коня, с диким воем рванула зубами паровой шланг. Тенькнула лопнувшая пружина, раздался пронзительный свист… и струя кипящего пара ударила твари в морду. Стервец истошно завизжал и покатился кубарем. Обезноживший паро-конь принялся заваливаться набок.

- Прыгай! – отец со Свенельдом дружно сиганули из седла.

Пар мгновенно окутал автоматон.

- Вжжжх! – черная тварь рассекла белое облако, перемахнула завалившийся автоматон, и кинулась на людей.

- Банг! – пустивший своего паро-коня наперерез Митя сшиб мертвяка стальной грудью автоматона.

Тот покатился, вскочил…

- Ашшшш! – половина лица мертвяка была сожжена паром, ошметки кожи висели лохмотьями, черная жижа капала на грудь, расплываясь по обшлагам форменного сюртука.

- Bruder[19]! – Ингвар отчаянно дергал рычаги, пытаясь развернуть паро-телегу… А над плечом у него медленно поднималось раздутое лицо мертвеца. Мите даже показалось, что так страшно оживший Гришка ему подмигнул – жутко выпученный глаз закрылся и открылся – и когтистые лапы схватили Ингвара за шею.

- А-а-а! – Ингвара отдернуло от рычагов, ударило спиной об кузов и тут же выгнуло дугой – мертвяк навис над ним, щеря зубы.

Нож привычно скользнул Мите в руку. Он вскочил в седле… Оставшаяся без управления паро-телега с грохотом пронеслась мимо, а брошенный нож гулко воткнулся в бортик кузова меж мертвяком и Ингваром. Мертвый Гришка повернулся и страшно зашипел.

- Арррр! – вот теперь Митя поверил в дедовскую секиру на стене в поместье Штольцев. Яростный Свенельд на ходу запрыгнул в кузов, схватил мертвеца поперек туловища, рванул, оттаскивая от брата – и вскинув на вытянутых руках, с ревом швырнул под колеса. Паро-телега врезалась в мертвяка, подпрыгнула на колесе, проехавшись ему поперек груди.

И бортом зацепила Митиного паро-коня.

Автоматон шатнуло, так что Митя чуть не вылетел из седла… за шею паро-коня тут же ухватилась когтистая раздутая лапища. Мертвый путеец подпрыгнул, целясь Мите в горло… Митя ткнул его отверткой в широко открытый мертвый глаз!

Отвертка застряла в глазнице, мертвяк отпрянул, точно в страхе, но Митя знал, что это всего лишь остатки памяти живого – убить навия простым железом невозможно. Но все равно врезал по голове мертвяка гаечным ключом, с каждым ударом все больше приходя в отчаяние, потому что мертвяк лез – и ничего ему не делалось!

Отцовский нож вонзился в ладонь навия, и тот повис, бешено ревя и цепляясь за край седла одной рукой. Самого отца не было видно.

И даже оглядеться невозможно, можно только бить, бить, бить…

- Бух! Бух! Бух! – от тяжелых шагов содрогнулась земля, сверху упала тень…

- Блямс! – Митя саданул гаечным ключом, с хрустом ломая навию пальцы, и добавил каблуком в морду.

Мертвяк сорвался. Наконец-то сорвался, оставив на краю седла парочку оторванных пальцев… оскалился, подбираясь, как зверь перед прыжком…

Бух! – земля снова дрогнула, рядом промелькнула громадная стальная «нога» - и послышался влажный хруст. Ступня размером с рояльный табурет придавила мертвого путейца. Тот распластался на земле, но его руки и ноги еще отчаянно дергались в конвульсиях не-жизни. Бах-бух-шлеп! Низкорослый старикан в седле паро-бота азартно орудовал рычагами, гоняясь за расползающимися на пальцах руками мертвяка и пытающейся ускакать ногой.

Гаечный ключ выпал из рук – провалился внутрь седла и стукнул по пальцу, но Митя толком и не почувствовал. Он вытер заливающий лицо пот – и огляделся. Отец был жив – это Митя увидел сразу. Стоял, цепляясь за своего паро-коня, припавшего на изломанную ногу, словно автоматон преклонил колено, и хрипло, загнанно дышал. Свенельд тормошил Ингвара – тот скреб пальцами по земле, пытаясь подняться, и громко стонал.

Рядом с завалившейся набок паро-телегой лежали двое. Многократно перееханный поперек и пару раз вдоль Гришка еще пытался шевелиться, скреб когтями по земле. И вылетевший из седла стражник – тот не шевелился вовсе и гораздо больше походил на мертвого, чем настоящий мертвец. Глаза его были накрепко зажмурены и открывать он их явно не собирался.

- Alles! – выкрикнул седок паро-бота – его автоматон бухнул ножищей в последний раз. Под стальными «ступнями» расползалась нестерпимо смердящая черно-коричневая жижа… и эта жижа – волновалась! Бугрилась пузырями, пучилась, булькала, тянулась во все стороны омерзительными отростками – жижа… жила! Митя показалось, что прямо посредине нее мелькнул… глаз!