– Эспарденьяс? – Ямакаси как раз занятсбрасыванием сандалий с ног.

– Что такое эспарденьяс?

– Эспарденьяс – так они называются. Национальная обувь…испанская по-моему. Говорят, даже Папа Римский каждый год заказывает себе однупару эспарденьяс.

– Ты снял их с Папы Римского? – пробует пошутитьВаська. Ничего не получается.

– Снял, но не с папы.

– Ты был в Испании?..

Любой из тех, кто жаждет перепихнуться с Васькой,обязательно бы воспользовался случаем. И принялся бы заливать про корриду вАликанте (он сидел в первом ряду и видел все подробности), про бег быков вПамплоне (он принимал в нем самое активное участие, и только чудо спасло его отсмерти). И про пересечение Гибралтара на надувном матрасе.

– …Никогда не был в Испании, – говорит Ямакаси.

– Значит, туфли – подарок?

– В какой-то степени… Мне они очень понравились, этиэспарденьяс. Удобные, легкие. Лучше не придумаешь.

– И тебе их подарили? – Васька и сама не понимает,что заставляет ее так настойчиво расспрашивать про эспарденьяс. Пеньковаяподошва? Не слишком-то чистые носки сандалий? Пятна на носках не такиемасштабные, как на седле мопеда, но, кажется, окрашены в тот же бурый цвет.

– Они в чем-то выпачканы…

– Тебя это смущает? – улыбается Ямакаси.

– Нет. Хочешь принять душ?

После полетов над крышами, после езды на мопеде (способствующимнапряжению сил и активному выбросу энергии) от любого другого парня за верстунесло бы резким потом, это вопрос физиологии, не больше. Но Ямакаси – не любойпарень, и запах от него не беспокоит Ваську.

Запаха просто нет…

Он никак не проявляет себя и в постели, где они оказываютсяровно через минуту. При желании Ямакаси мог бы стать королем воров: всяВаськина одежда, до последней, самой мелкой детали, украдена с тела. Как этопроизошло – Васька не понимает.

– Здорово, – только и может выговорить она.

– А будет еще лучше, – Ямакаси касается ее лицажесткими пальцами. – Доверься мне…

То, что происходит потом, – не совсем секс, хотя всевнешние атрибуты сохранены: постель, сбитые простыни, легкие прикосновения,сменяющиеся затяжными поцелуями; изучение особенностей друг друга посредствомрук, губ и ног; покусывание сосков, поглаживание живота, ритуальные танцывокруг паха, учащенное дыхание, еще более учащенное дыхание, всхлип,стон, – Ваське очень хорошо, внутри тела взрываются петарды, один за другимвспыхивают фейерверки, – и это не какая-нибудь дешевая китайскаяпиротехника. А по меньшей мере, пиротехника made in Japan.

Или в странах Евросоюза.

Ваське очень хорошо, и при этом она ни на секунду не теряетконтроль над собой.

Совсем как во время сегодняшних прогулок по железным холмам,а раньше – во время прыжков с парашютом, и полетов на дельтаплане, и полетов насноуборде, и на лыжах без палок; стоит только потерять контроль, не суметьвовремя сгруппироваться, не рассчитать силы, расстояние, скорость ветра –считай пропало.

Сломанные конечности тебе обеспечены. И это еще не самыйхудший вариант.

Ямакаси вовсе не собирается ломать Ваське конечности, так,во всяком случае, кажется на первый взгляд.

На второй – тоже.

Он делает все ровно так, как делало несколько десятковпарней до него, разве что заходит в своих притязаниях чуть глубже, чуть дальше.И глаза у него открыты: настолько широко, насколько позволяет узость азиатскихвек. Васька обнаруживает это случайно, открыв собственные глаза. Так она делалавсегда – открывала глаза в самый неподходящий для парня момент. Наблюдать зараспаренными, искаженными от страсти, перевернутыми физиономиями в преддверии выброса– одно из самых любимых Васькиных занятий. Такого насмотришься, что никакойкомнаты смеха не надо.

Вряд ли Ямакаси вообще закрывал глаза.

И хотя его член проникает в Ваську все глубже, все дальше, идвижется все быстрее, – лицо остается спокойным и безмятежным. Ни одначерта не сдвинулась с места, на лбу не проступила испарина, он не закусываетгуб, не трясет головой и не дергает кадыком.

Живущий своей жизнью член вовсе не мешает Ямакаси глазеть наВаську. Нельзя сказать, что он рассматривает Васькино лицо. Как нельзя сказать,что он отслеживает, Васькину реакцию на происходящее или пытается угадать –хорошо Ваське или не очень.

Тут что-то другое.

До сих пор взгляд Ямакаси не казался Ваське обремененнымособой мыслью, нет ее и сейчас.

То, что есть:

инородные тела в гнездах век.

Багры, крючья, кузнечные щипцы, щипцы для колки сахара,плоскогубцы, клещи, поддон для ловли креветок, поддон для намывки золотогопеска. Все то, что призвано вытаскивать, выбивать, вырывать, просеивать,подтягивать к себе. Васька понятия не имеет, каким инструментом воспользуетсяЯмакаси, все будет зависеть от того, что именно он хочет вытащить.

Из нее, Васьки.

Та часть Ямакаси, которая вошла в Ваську, – тоже вдоле.

Теперь, увидев в его глазах крючья и багры, Васька в этом несомневается. Можно назвать член членом, или дружком (если парень тебе нравится),или пиписькой (если парень тебе нравится не очень); можно вообще никак его неназывать или придумать ему тысячу имен, – ни одно из них не подходитЯмакаси.

То, что находится у него между ног, – тоже инструмент.Гораздо более сложный, чем багры и крючья, чем даже щипцы для колки сахара;возможно, этот инструмент сродни тем, что изображены на витраже в кухне, Васькане знает их названий, она вообще ничего о них не знает, кроме одного: им всемне одна тысяча лет.

Внутри Васьки тоже полно тысячелетних наслоений.

В основном это ничего не значащая тина старых, еще детскихобид; окаменелости неудовлетворенных амбиций; черепки напрасных стенаний («яникогда не былав Непале», «я никогда не буду участвовать в формуле-1»

и прочая дребедень); придонный ил повседневности, гниющиеостанки предыдущих связей – и во всех этих тысячелетних наслоениях орудуютсейчас багры и крючья. И поддон для ловли креветок не забыт.

Вытаскивать, просеивать, подтягивать к себе.

Я ХОЧУ ЕЕ УБИТЬ —

вот что лежит сейчас на поддоне. Золотой самородок, которыйВаська столько лет хранила в себе, даже не подозревая о его существовании. Ностоило Ямакаси подтолкнуть снизу, подтянуть сверху и просеять – как он тотчасже всплыл со дна Васькиной души.

Как все просто. Проще не придумаешь.

– Я хочу ее убить, – заявляет Васька, глядя впотолок и машинально поглаживая затылок Ямакаси.