– О тебе. Всегда только о тебе. Работая над этой книгой, я считала, что делаю это для тебя, чтобы ты не забывал нашу тропу. Но теперь, думаю, дело еще и в том, что я пыталась навсегда поселить тебя на тропе для себя самой. Как Мюррей поселил в своей книге Дика. Чтобы я смогла сохранить это время и сохранить в нем тебя вместе со мной. Навсегда, даже после того как…

Он взял меня за руку, державшую тост.

– Ты дурочка. Ты слишком много раз перечитывала «Копсфорд». Наверное, нам снова надо пойти в поход, хотя в этот раз, пожалуй, не так далеко… Что это за шум?

– Мыши, наверное.

– Нет, не мыши, что-то другое. Похоже на кваканье.

– Где, в доме?

– Не знаю, сейчас ничего не слышно.

– Куда ты хочешь пойти в поход? Ты уже придумал?

– Я еще не думал о подробностях, но, пожалуй, нам стоит взять с собой еще кого-то, ну, знаешь, на всякий случай.

– На случай чего? И кого? Не представляю, кто бы захотел с нами пойти.

– Может быть, Дейв и Джули? Было бы здорово снова оказаться на тропе с ними вместе.

– Вот оно! – Теперь я тоже слышала, и это точно кваканье.

///////

Красновато-коричневый оттенок ее шкурки сливался с высокой травой, так что она была почти невидима, и выдавал ее только белый зад. Косуля вышла из кустов на одну из недавно выстриженных в саду дорожек и начала щипать короткую травку. Зеленые дорожки среди зарослей крапивы и луговика: идеальный дом для косули. Легко пастись, легко ходить и легко спрятаться, если понадобится. А ей сейчас как никогда важна была безопасность. Позади нее на неверных ножках, которые, казалось, качались и подпрыгивали сами собой, безо всякой причины, шел олененок. Крошечный, рыженький и хрупкий, но полный жизни и летней силы. Я смотрела, как они медленно бредут к ручью, окутанные гулом насекомых, которых нес по воздуху теплый, наполненный нектаром бриз. Этот шум как шепот несся над землей, очистившейся от загрязнений, поднимался над полными пыльцы рядами недавно посаженных цветов. Дыхание земли.

В сарае оставалась последняя куча пластикового мусора: ведра, пакеты от корма для скота, выуженные из ручья, где пили косули, – и все это вперемешку со ржавеющей проволокой и прочей дрянью. Всего одна поездка на свалку – и земля полностью освободится, ее загрязненная поверхность очистится. Теперь оставалось только надеяться на то, что местность восстановится и жизнь сама найдет способ сюда вернуться.

– Когда приедет Сэм? – Мот вывернул в кучу полную тачку старого целлофана – последние остатки мусора, который мы вырыли из земли. Поверх него мы побросали старые покрышки. В дни до появления больших брикетов силоса и упаковочных машин фермеры регулярно использовали силосные бурты: огромные стога скошенного сена, которые для защиты от дождя закрывали пластиковой пленкой, а сверху укладывали старые покрышки, чтобы пленку не унес ветер. Эти покрышки взялись не из силосной ямы, они валялись по всей ферме, оказывались в каждом углу, но теперь последние из них стояли в сарае, дожидаясь очереди отправиться на свалку.

– Поверить не могу, что это последний мусор. Кажется, в два часа.

– Лучше не верь, этот хлам каждый день как будто заново вырастает из земли.

– Но это ведь не только здесь так, верно? Сложно винить в этом последних арендаторов, на большинстве ферм все то же самое. Когда я был маленьким, у нас на ферме никогда не было гор мусора. Кажется, мы все сжигали, а за металлом приезжал утильщик.

– Но это было до начала эпохи пластика.

– Полегче! Не такой уж я старый.

У калитки взревел винтажный мотоцикл «Триумф». Не отпуская руль и не снимая шлем, лишь приподняв защитный экран, водитель медленно оглядывался вокруг. Мотоцикл продолжал реветь.

– Я не рискую его глушить, не уверен, что смогу его потом завести. – Сэм снова поддал газа. – Вот это да, просто слов нет, я в шоке! – Да слезет он наконец с мотоцикла или нет? – Я только что из гаража, мотоцикл долго там простоял, и аккумулятор сел. Мне нельзя останавливаться, я вернусь попозже. – Это у него слезы текут по щекам или просто он вспотел под шлемом? День выдался очень теплый. Разве он не доволен тем, что мы тут сделали? Может быть, ему показалось, что мы недостаточно постарались? «Триумф» взревел и исчез за холмом.

Когда арендуешь жилье, твое положение по определению уязвимо. Позволить себе полюбить съемный дом – рискованное дело. Это односторонние отношения. Игра в покер, в которой все козыри у другого человека, а у тебя нет ничего, кроме страха и вероятности проигрыша.

– Вот это сейчас было странно.

– Очень странно.

Нам ничего не нужно было обсуждать. Недели и месяцы, которые мы провели, убираясь, ремонтируя, сжигая мусор и кося траву, были огромным вложением времени и сил. Но теперь наконец земля поднималась с колен и распрямляла спину. После многих лет, проведенных под тяжелым бременем, она прокашливалась и вновь обретала свой голос. Стайка щеглов опустилась на полянку, где семена успели осыпаться, прежде чем мы скосили траву. Одиннадцать ослепительных птичек, вспыхивая желтым и красным, клевали семена, громко переговариваясь друг с другом. Мы оставили траву в полях не скошенной дольше, чем принято в традиционном сельском хозяйстве, чтобы обеспечить пропитанием птиц и насекомых, а также косуль, которые время от времени поднимали свои изящные головки над зеленой равниной, прежде чем продолжить пастись. Даже жаворонкам, которые гнездятся на земле, хватит времени вырастить и поставить на крыло птенцов, прежде чем на поле появятся вращающиеся лезвия травокосилки.

– Что-то я чувствую себя несколько уязвимо. – Я присела на невысокую ограду перед домом, чувствуя себя не только уязвимо, но внезапно еще и глупо.

– Мы арендаторы. И всегда были уязвимы.

– Я знаю, но это ведь всего лишь дом. Если Сэм захочет, чтоб мы съехали, я уверена, что мы справимся. За последние годы мы получили большой опыт по выживанию; что-нибудь придумаем. Дело не в этом, дело в земле. Она только-только снова задышала – я почти слышу, как она возвращается к жизни. Мне страшно, что он передумает, скажет, что это слишком затратно финансово, и просто продаст ее.

– Это не наша земля, Рэй, помни об этом. Не позволяй себе привязываться к ней.

– Я знаю, знаю.

Косуля с детенышем выскочили из высокой травы в канаву, которая вела в поле пониже, и скрылись в кустах.

К дому подъехал классический туристический фургончик бледно-голубого цвета. За рулем сидел Сэм, но кроме него в машине сидели три пассажира. Он вышел и снова огляделся, на этот раз шлема на нем не было, и мы видели выражение его лица.

– Остается только повторить: вот это да!

– Сэм, все нормально? Какие-то проблемы? Думаете, мы могли успеть сделать больше? – Сдержаться, быть более тактичной или осторожной мне не удалось, мешал страх. Если мечте о настоящей экологичной ферме пришел конец, мне нужно было узнать об этом поскорее, прежде чем я еще сильнее подпаду под очарование земли.