наверняка находимся под пристальным наблюдением, изобразила улыбку и буркнула:

— Доброе утро, — избегая смотреть ему в глаза.

— Доброе. Как спалось на новом месте? — будничным тоном спросил он.

Ужасно.

— Замечательно.

— Я тут тоже всегда сплю, как убитый.

Ага, я заметила прошлой ночью.

Захлопнув дверцу, Арсений вернулся на свое место и проводил взглядом отъехавших Федоровых, и не думая заводить двигатель.

— Тебе помочь пристегнуться? — полоснул он по мне взглядом, защелкивая свой ремень.

— Зачем это нужно? Тут ехать всего-ничего!

— Хочешь куда-то ехать в моей машине — пристегнись! — опять это его приказной тон.

Я раздраженно уставилась на него, но Арсений смотрел прямо перед собой, игнорируя мой гневный взгляд.

— Скажи, это только в моем присутствии в тебе просыпается такой тиран, или есть еще кто-то такой же осчастливленный?

— Не понимаю, какое отношение тема тирании имеет к вопросам безопасности на дорогах, но мы сдвинемся с места, только когда ты пристегнешься, — Арсений по-прежнему не смотрел на меня и говорил безразличным, так не свойственным ему тоном.

Вздохнув, я подумала, что действительно чрезмерно реагирую. Он ведь прав, если уж честно. Пристегиваясь, почему-то вспомнила, что Марк никогда не просил меня об этом, наоборот, рисуясь тем, что плевать хотел на правила.

Мы вырулили на дорогу и пару минут ехали в полной тишине. Я осторожно косилась на его профиль, на большие кисти с длинными красивыми пальцами, которыми он сжимал руль, а потом опустила глаза вниз, невольно отмечая, как играют под одеждой мускулистые бедра, когда он жмет на газ или тормоз. Элементарные вещи и движения, но странным образом притягивающие мой взгляд и что-то пробуждающие глубоко внутри. Что-то, чего я признавать не хотела, но и игнорировать не могла. И еще этот его запах…

— Вообще-то, кое в чем ты права, — неожиданно сказал Арсений, практически пугая меня.

— Что ты имеешь в виду? — удивленно уставилась я.

— Твои слова о том, что на тебя я реагирую не так, как нас всех. Так было раньше, и сейчас должен признаться, что рядом с тобой я… другой. — Похоже, ему тоже не слишком легко было говорить со мной.

— Другой? Ты, как всегда, весьма снисходителен к себе и своим недостаткам. — Черт, мне самой неприятно стало от того, насколько ядовито я прозвучала. Оно того не стоит!

— А ты, как всегда, беспощадна и категорична, — буркнул Арсений в ответ, и я заметила, как его руки крепче сжали руль.

Мы снова замолчали и еще какое-то время ехали в некомфортной для обоих тишине. Но мне почему-то стало неловко за свой почти грубый тон и слова. Веду себя, как ребенок, в самом деле, хоть зарекалась же!

— Что ты пытаешься мне сказать? — спросила, вздохнув и сожалея, что не имею природного дара дипломатии. Хотя в любом случае хождения вокруг да около это не для нашей с ним ситуации.

— Наверное, что я сожалею, что раньше делал столько ошибок, — тихо ответил Арсений и наконец покосился на меня, отрывая глаза от дороги.

— Наверное?

— Я сожалею, — он резко выдохнул. — Очень.

— И?

— И считаю, что нам нужно серьезно и спокойно поговорить. — Теперь уже я смотрела только перед собой, не желая выдавать те смешанные эмоции, что все сильнее подымались внутри.

— И о чем же ты хочешь говорить?

— Обо всем. Но больше всего о нас. — В этот момент мы въехали на песчаную дорогу, по обеим сторонам которой уже виднелись разложенные горки снаряги, и я была безумно рада, потому что испытала острую потребность бежать от него как можно быстрее и дальше.

— Не думаешь же ты, что тебе достаточно сказать пару слов, и я забуду все и прощу? Все годы, когда ты мне жизнь отравлял, когда устроил мне проклятый монастырь и зону отчуждения, пока сам жил в свое удовольствие и гулял где и с кем хотел! Теперь ты это все тактично именуешь ошибками и хочешь, чтобы я поверила, что ты изменился? Но я не хочу и собираюсь тебя прощать!

— А я и не прошу простить, между прочим! Уж не за то, что не подпускал к тебе всяких придурков и неудачников точно! — Арсений резко затормозил и развернулся ко мне, отстегивая свой ремень.

— Это было не твое дело! У тебя не было никакого права! Сам-то что творил тогда! — уже почти кричала я, судорожно дергая не поддающийся проклятый замок.

— Так тебя бесит то, что я к тебе никого не подпускал или что сам гулял? — Ох, ну да, конечно!

Арсений резко протянул руку и накрыл мои борющиеся с ремнем пальцы, мгновенно отстегивая его. А меня прямо тряхнуло от этого мимолетного контакта.

— Ты как был наглой самодовольной скотиной, так ею и остался! Так что нам нечего ни вспоминать, ни обсуждать! — я распахнула дверцу, буквально вываливаясь наружу.

— Есть! У нас есть одна ночь, и мы поговорим о ней, хочешь ты этого или нет! — громко сказал он мне в спину.

Я понеслась вперед, безумно радуясь, что Арсений остановил машину достаточно далеко от всей компании, и остается надежда, что его последнюю фразу просто не услышат.

Немного запыхавшись от быстрой ходьбы по песку, в котором мои ноги в новеньких, только купленных сланцах, утопали по самую щиколотку, я, наконец, подошла к мангалу, вокруг которого уже вились стайкой разноцветных райских птичек дамы из нашей компании.

Круглый в талии фельдмаршал зычно покрикивал на суетящихся рядом добровольных адъютантов и помощников:

— Женьчик, не надо чистить, она же молодая! Самый смак в шкуриночке, ты только если пятнышки заметишь — их срезай, и разрезать ее тоже не надо. На вот еще, одень перчаточки силиконовые, а то руки потом коричневые будут. Све-е-ет, ты обещала баранью тушенку привезти, а де она? Не, не вижу, о, все-все, сиди, нашла уже. Ой, девочки, я щаз такой плов узбекский приготовлю. Веганский! Вон, даже кумовья-мясоеды пробовали и оргазмировали! Просто ну чистый восторг и в грудях томленье! — Рыж сновала рядом с мангалом, порхая между наваленных сумарей с продуктами и выискивая нужные ей ингредиенты. — Ну разве я не молодец, Русалыч, вот скажи, ты что, совсем-совсем не выспалась из-за меня, да?

— Ну, если не считать, что среди ночи ты вспомнила, что чего-то или кого-то не замочила, и целых сорок минут не давала нам всем спать, после чего я тоже проворочалась до самого утра, то все норм, — позевывая в кулак, невольно улыбнулась я.

Сказать, что мой взгляд не искал одну тупую дурью башку, значило обманывать саму себя. Я хоть на периферии, но пыталась отследить, как Арсений раскладывается на песке