Под эти мысли я и уснула, теснее прижимаясь к теплому боку мужчины, ощущая крепкие, надежные объятья… которые тоже хотелось интерпретировать по-своему, а не как обычное участие.

* * *

Я проснулась утром с чувством, что меня вновь трясет. Ко всему прочему ужасно тянуло живот. Из-за головной боли до последнего не хотелось даже глаза открывать, не то что шевелиться. Озноб не позволял выбраться из постели в поисках новой таблетки анальгетика. Даже говорить не хотелось.

Но новая судорога потребовала пошевелиться… и вот тогда глаза распахнулись сами собой, уже предчувствуя очередную подлянку судьбы.

Пошевелила ногами, все еще надеясь, что это не то, что я думаю. Но все указывало на то, что я не ошиблась.

Осмотрелась, поняв, что все еще раннее утро, а может и вовсе ночь, но радовалась недолго, потому что, несмотря на обещание Вадима побыть со мной лишь до тех пор, пока не усну, он обнаружился в моей постели, все так же поверх одеяла, обнимая меня за талию и прижимая к себе.

В других обстоятельствах, быть может, я бы не только порадовалась, но и умилилась этому, теперь же нахождение мужчины в постели казалось злой насмешкой судьбы.

Живот скрутило новой судорогой, а я поняла, что нужно спасать хотя бы белоснежные простыни, если это еще возможно. Как можно аккуратнее в моем состоянии, я убрала с себя тяжелую руку и в темноте выбралась из постели.

Радуясь несоразмерно большим, но теплым носкам, я проскользила по паркету почти бесшумно и прикрыла за собой дверь в комнату. А после, что было мочи пустилась в ванную, лихорадочно вспоминая, где моя сумка с запасом «на черный день». Уже у ванной поняла, что вчера оставила сумку с запасом и даже просто мобильным в машине!!!

Закрывшись в ванной, я глухо застонала от разочарования, а после разделась, нашла тазик, замочила спортивные штаны, футболку и нижнее белье, завернувшись в полотенце. На фоне моего отчаяния какая-то температура уже не волновала меня совершенно, потому я с потерянным видом сидела на крышке унитаза и пыталась найти выход из положения с наименьшими потерями для собственной гордости. Желательно, до того момента, пока проснется Некрасов.

Живот вновь скрутило, отчего я всхлипнула, но после вздохнула и занялась стиркой, стараясь создавать как можно меньше шума, параллельно думая, как бы добраться до этой чертовой сумки в машине, не задействуя при этом Вадима. Получалось, что никак, учитывая, что дверь все еще наверняка закрыта на ключ. Можно было бы попробовать этот ключ у него поискать, но куда Некрасов его сунул, после того, как переоделся – загадка.

Ладно, нужно для начала во что-то переодеться, а после заняться поисками ключей, чтобы выбраться из квартиры…

– Рин, ты там? – постучались в дверь так резко и неожиданно, что я подпрыгнула и едва не вскрикнула.

– Д-да, – слабо отозвалась я, так как голос неожиданно пропал, а я поняла, что у меня нещадно саднит горло.

– У тебя все хорошо? Как себя чувствуешь? Можно, мне войти?

– Нет! – едва ли ни истерично взвыла я, радуясь, что из-за севшего голоса получилось вполне тихо, хоть и сипло. Но не панически хотя бы – уже хорошо. – Нет, все нормально, – приблизилась я к двери, прислонившись к ней плечом, чтобы при случае преградить Некрасову доступ к попаданию в ванную. – Только… Знаешь, мне кое-что очень нужно… ты мог бы отдать мне мою одежду?

– Зачем? – последовал вопрос, от которого я скрипнула зубами и мученически закатила глаза.

– Мне нужна моя сумка из машины… там… там мой телефон. Он мне нужен! Очень! – стараясь не материться, цедила я слова, отчаянно краснея и морщась от новых судорог.

За дверью образовалась тишина, а после Некрасов сказал:

– Прости, но я, кажется, забыл вчера вытащить твои вещи из сушилки. Не думаю, что они успели просохнуть…– сообщили мне то, от чего я захотела биться головой об стенку. – Рин, – позвал меня Вадим. Голос его звучал неуверенно и сконфуженно. – Не уверен, но думаю, что в нижнем шкафчике под раковиной ты найдешь то, что тебе может пригодиться…– услышала я и замерла, округлив глаза и скосив подозрительный взгляд на тот самый шкафчик, в который в свое время… прятала то, что могло бы мне сейчас пригодиться. Сглотнув и заранее краснея, я отлепилась от двери и пошла с проверкой. Открыв дверцу, а закрыла пылающее лицо и тихонько застонала от стыда, так как «запас на черный день» имелся в наличии. О чем Некрасову знать было совершенно не нужно. Однако, он про него не просто знал, так еще не выбросил, а сейчас и вовсе догадался, что именно он мне и нужен!!! – Рин, ты там как?

– Спасибо, я все нашла! – скороговоркой произнесла я, желая тихонечко сдохнуть от смущения где-нибудь под ванной.

– Я тебе тут возле двери новый комплект одежды положу, хорошо? – словно желая окончательно добить меня, спросил Вадим.

– Угу, – вздохнула я, решив, что хуже уже быть просто не может…

Через пятнадцать минут поняла, что может…

Стоило просто зайти в комнату, где ночевала, и посмотреть, как мужчина застилает новую простыню, взамен вчерашней белоснежной. Осознание того, откуда он так быстро догадался о моей проблеме, обрушилось моментально. Не выдержав жгучего чувства стыда и очередной боли, как во всем теле, так и выраженной в животе, от которой хотелось свернуться в клубочек, я развернулась и позорно убежала в ванную, ощущая, как меня душат рыдания.

– Рин! – услышала я, как в ванную настойчиво постучали, пока я сидела на кафеле, прижимая колени к пылающему и мокрому от слез лицу. – Рина, открой!

– Вадим, пожалуйста, оставь меня! – запинаясь и шмыгая носом, попросила я. – Просто не трогай меня некоторое время.

– Рин, ты чего, плачешь? – кажется, опешил мужчина и застучал в дверь с новой силой. – Рин, тебе больно? Плохо? Рина, выходи! – заорал он.

– Нет! – икнула я, чувствуя, как жалко задрожал подбородок.

– Рин, или ты сейчас откроешь дверь, или я ее сломаю. Возможно, вместе с дверью я сломаю и что-нибудь себе… – предупредил он, на самом деле нагло шантажируя.

– Мне не больно! – быстро предупредила я. – В смысле больно, но выходить не хочу, потому что стыдно…

Мои слова заставили Вадима прекратить барабанить в дверь и помедлить.

– За что тебе стыдно? – изумился он с такой искренностью, словно действительно не понимал.

– Издеваешься? – заподозрила я.

– Рин, – послышался шумный выдох. – Рин, мне не пятнадцать лет. Я прекрасно осведомлен о женской физиологии, тем более, что опыт проживания с женщиной у меня имеется, – начал он пояснять,