XI

С этого момента германским армиям уже не предоставлялось передышки. Единственное, что теперь волновало германский и австрийский штабы, так это сокращение численности людских ресурсов, продовольствия, боеприпасов и усиление британской блокады. Они напоминали капитана тонущего корабля, который пытается устранить течь в бурном море.

По-прежнему не удавалось прийти к общему мнению. Людендорф настаивал на мощном наступлении на востоке. Гольц, «военный романтик», защищал свой вариант решения «восточной проблемы». Хетцендорф был за вывод Италии из войны, а Фалькенхайн, опасаясь огромных территорий России, размышлял о невозможности прорыва на западе и не брал в расчет итальянский фронт. Осенью его стратегия против Сербии дала ощутимые результаты, когда совместными усилиями Австрии, Болгарии и Германии был открыт путь к Турции. Но даже в этом случае Фалькенхайн не мог сказать, когда утихнет шторм, в эпицентре которого оказался германский корабль, и каким курсом следует вести его в тихую гавань. По мнению Секта, ситуация складывалась таким образом. В начале войны Германия стремилась уничтожить военные силы трех западных противников. В тот момент она могла бы реализовать свою цель. Во всяком случае, имелась вполне реальная возможность выполнить намеченное. Затем Германия решила победить Россию. В этом она потерпела неудачу из-за нерационального распределения сил и неправильно распорядившись собственными первоначальными успехами. С этого момента у Германии не оставалось сил для полного уничтожения врага. Не считая нового химического оружия, в 1915 году появилась надежда на использование субмарин для прорыва британской блокады.

Совершенно ясно, что исход войны для держав Центральной Европы заключался в основном в решении сырьевого вопроса, однако весьма сомнительно, что Германия была в состоянии вести подводную войну. Император создал мощный военный флот, но имеющиеся в наличии несколько субмарин не решали сути дела. Тирпиц безуспешно настаивал на введении в бой «флота открытого моря», но тот так и простаивал в порту, если не считать сражения, не имевшего решающего значения, у полуострова Ютландия в 1916 году.

Следовало более, чем когда-либо, сосредоточить внимание на подводной войне, и адмиралтейство стремилось заручиться в этом вопросе поддержкой Фалькенхайна. К сожалению, Фалькенхайн не мог правильно оценить свои возможности. Похоже, он не понимал, как низки его шансы на успех и какие возможности давала подводная война, которая могла бы втянуть в противостояние США.

Подводная война была, конечно, тесно связана с проблемой промышленного производства, что, в свою очередь, поднимало не менее сложные социальные вопросы. На протяжении десятков лет не складывались отношения между рабочим классом и офицерским корпусом, но в первые месяцы войны Генеральный штаб столкнулся с невероятным энтузиазмом тех, к кому до недавнего времени испытывал отвращение и недоверие.

В довершение ко всем трудностям наступила эпоха так называемого «военного социализма». Военное министерство и Генеральный штаб были вынуждены вмешиваться в процесс производства пищевых продуктов и вооружения. «Военный социализм» мог дать результаты только в случае существенного изменения традиционной экономики и удовлетворения требований рабочих в части повышения жизненного уровня. Таким образом, Фалькенхайн должен был сыграть роль Шарнхорста или Гнейзенау; полная нелепость для людей вроде Фалькенхайна. Так что ничего удивительного, что в этом вопросе Генеральный штаб потерпел фиаско.

Как бы то ни было, но в 1915 году резко возросло влияние Генерального штаба. Под давлением канцлера Фалькенхайн согласился на разделение офицеров военного министерства и Генерального штаба. Это не означало, что Генеральный штаб откажется от обретенного влияния, поскольку новым главой министерства был не кто иной, как генерал фон Гогенборн. В Верховном командовании не были представлены люди, имевшие реальную значимость, такие, как начальник имперского штаба, главы имперского военного, морского и гражданского кабинетов и даже начальник Генерального штаба. Власть принадлежала таким незначительным фигурам, как начальник оперативного отдела Таппен, полковник Бауэр, начальник отдела, связанного с техническими вопросами артиллерии, полковник Николаи, преемник Хенча на посту начальника разведывательного отдела. Самое главное, что начальники штабов различных воинских подразделений, Сект, Куль, Лоссберг, Хейс и Рейнхардт, благодаря интеллекту которых было проведено много блестящих боев местного значения, приобретали больший вес, чем командующие армиями. Началась эпоха правления Генерального штаба.

Время от времени возникала идея уступить место для ведения войны начальникам штабов нового поколения, при этом Фалькенхайма сделать канцлером, Людендорфа начальником Генерального штаба, а Секта генерал-квартирмейстером. Однако этому проекту было не суждено претвориться в жизнь, поскольку он затрагивал чувство собственного достоинства части офицеров. В этом отношении весьма типична позиция, которую занимал Сект, будучи начальником штаба у Макензена. Он не выносил, когда его сравнивали с Гнейзенау. Я, заявлял Сект, уникален. Эта самонадеянность и расчетливая холодность были абсолютно чужды традиции обезличенности, которую поддерживали офицеры Генерального штаба. По сути, это было нарушением традиций.

XII

В этом отношении интересны политические взгляды Секта, поскольку он был самым способным из своего поколения штабных офицеров. Для прусского офицера и юнкера у него были невероятно широкие интересы. Он объездил мир, побывав во время отпуска в мирное время в Испании, Англии, Франции, Северной Африке и Индии.

Как и большинство штабных офицеров, он был противником парламентаризма и либерализма, причем столь ярым, что, по его мнению, Гронер, начальник железнодорожного отдела, был южногерманским демократом. Демократия рассматривала личность в целом, в то время как Пруссия только с точки зрения выполнения долга и служения государству. Именно поэтому в то время Сект не испытывал интереса к пробуждающейся потенциальной мощи народа и стремился сдержать его с помощью власти «сильного человека», диктатора. Вероятно, свою роль в этом сыграли воспоминания об эпохе Бисмарка, поскольку он считал, что именно таким человеком и должен быть канцлер (об императоре и речи не шло). Он, похоже, не понимал, что подобная диктатура уничтожит монархию.

Огромный интерес вызывает отношение Секта к внешней политике. Он не верил, что соперничество между западными державами, послужившее причиной мирового пожара 1914 года, будет разрешено только с помощью оружия. Современная война, по мнению Секта, приведет к временному истощению воюющих государств. Затем последует период экономической борьбы. И только после этого произойдет решающее вооруженное столкновение. Следовательно, Германия должна готовиться к следующей войне и выделить тех, с кем ей наиболее выгодно бороться. Это вовсе не означает политику аннексионных притязаний, выдвинутую пангерманцами. Скорее это должна быть система альянсов между Атлантическим побережьем и Ближним Востоком, лига государств, куда бы входили Голландия, Бельгия, Швеция, Дания, Норвегия, Австро-Венгрия, Румыния, Болгария, Греция и Турция. Что касается России, то он надеялся достигнуть взаимопонимания, направив панславянские амбиции в сторону Азии, и прежде всего Британской Индии. Япония, как считал Сект, должна контролировать Восточную Азию.