«Хижина» была очень «бодрым» местом – закрывалась только в четыре утра (официально). Мы все предпочитали русскую водку «Московская» в бутылке с зеленой этикеткой. Чего еще оставалось желать? ЖЕНЩИН. Мюнхен не разочаровал – в нем жили самые красивые, классные, модные, дружелюбные, сексуальные, забавные и сговорчивые девушки в мире: «Шляпа», «Боксер», «Тукан», «Бельгийская авиалиния», «Волнистый попугайчик», «Байкер», «Мусорка», «Тайна», «Ножки», «Канарейка», «Гораций», «Бриджит Бардо», «Гаргантюа», «Клык», «Дерево», «Парикмахер», «Рой Ор-бисон», «Крошка-Крошка», «Уши Микки Мауса» и «Лучшая барменша». Мы разработали сложную мужицкую систему начисления очков; самое большое достижение, за которое полагалось пять очков, – подцепить барменшу из «Сахарной хижины». Брайан недавно рассказывал о «глубоких эмоциональных проблемах», которые мы все переживали в Мюнхене. Он прав. У меня тогда не было постоянных отношений, но в Мюнхене я несколько раз был к этому близок.

Один из ребят, работавших в клубе – назову его Отто, – был высоким, стройным и крутым настолько, что из него можно было гвозди делать. Он носил обязательные в заведении кожаные штаны, шелковую рубашку с открытой шеей и золотой медальон. Классный парень с темным прошлым, который готов сделать для вас что угодно, хотя была у него неприятная привычка – дышать горячим, застоявшимся воздухом прямо вам в ухо, перекрикивая шум клуба: «Но послушай, я тебе говорю, говорю тебе!». Отто в свое время сидел в тюрьме, но никто не спрашивал, за что; никто не интересовался и происхождением шрамов на его теле, почти незаметных в тусклом клубном освещении. В «Хижине» практически не бывало проблем.

Мы часто ходили по черной лестнице к нему в кабинет, чтобы «освежиться»; предлагая нам очередное запрещенное вещество, он сообщал:

– Эта штука очень хороша, сначала принимаешь и ничего не чувствуешь, а потом постепенно так наступает приход – ХА-ХА-ХА-ХА-ХА!

Обычно он оказывался абсолютно прав.

Одна из главных причин, по которой Queen нравилось в «Хижине», – никто не просил у них автографов, не пялился, не показывал на них пальцем и не доставлял никаких неудобств. С ними обращались хорошо, но не как с «дополнительным развлечением» для посетителей. Фред часто приходил в «Хижину» поздно, потому что клубы для джентльменов, завсегдатаем которых он был, закрывались раньше. А когда закрывалась и «Хижина», то «семья и друзья» вместе выбирались на улицу через черный вход и встречали рассвет. Мы уезжали оттуда по улице с односторонним движением и добирались до гостиницы практически на автопилоте; впрочем, однажды зимой, когда мы ехали обратно на «Вольво» Джона, нас сильно занесло на гололеде. Я не справился с управлением тяжелой машиной, и она столкнулась с несколькими припаркованными на разных сторонах улицы автомобилями, словно на аттракционе «Автодром», а затем остановилась. Помню, Джон тогда довольно легкомысленно сказал: «Только не угробь нас, Рэтти!». К счастью, мы остались целы и невредимы и, выбравшись из машины, начали рассматривать повреждения… и тут нас чуть не переехал другой автомобиль, который занесло на том же самом месте. Этот трюк повторили еще несколько человек, в том числе Брайан и его техник Джобби на «БМВ». Мощная шведская машина Джона осталась на ходу, так что мы быстро доехали до гостиницы и собрались в номере Фреда, чтобы выпить и успокоиться. Вскоре после нас с грохотом явились Роджер и Кристал; они увидели поврежденную «Вольво» и спросили, что произошло. А потом похвастались, что тоже наехали на лед, но благодаря высокому водительскому искусству наших великих барабанных мастеров и полноприводному «Рейндж-Роверу» ситуацию удалось спасти! И, как всегда, это они еще скромничали…

Еще раз осмотрев машину на предмет повреждений, я заметил, что с одного из колес «Вольво» пропала крышка. Я сказал Джону, что раз уж мы устроили аварию, лучше будет ее найти. Пока «Вольво» чинили, мы решили вернуться на «место преступления» под покровом ночи на взятой напрокат машине. Припарковавшись в отдалении, мы стали прочесывать замерзшую набережную, хихикая, как школьники. Вскоре мы нашли крышку и, по-прежнему смеясь, словно только что стащили мешок яблок из крестьянского сада, донесли «улику» до машины, бросили ее на заднее сиденье и уехали. Подозреваю, что эта крышка сейчас лежит на дне реки Изар.

Бойтесь греков, приносящих дары… и затаивших обиды. А еще бойтесь моделей, которые замужем за безумными греками, – ну, хотя бы за одним конкретным безумным греком. С одним из наших техников чуть не произошла настоящая греческая трагедия из-за того, что, ослепленный похотью, он вступил в слишком опасную связь. Однажды ночью в номер «Хилтона», где у нас была вечеринка, пришла длинноногая модель. Она была вся в синяках от побоев мужа, причем тот явно не собирался на этом останавливаться и однажды даже пришел разбираться с любовником жены в «Хижину». Вмешался Отто; после того, как грек ушел, он поведал нам:

– Я его знаю, будьте осторожны, он сумасшедший, у него всегда нож с собой, сюда он больше не придет – пусть все останется как есть.

Мы уезжали в Лондон на следующий день рано поутру, так что нам пришлось пережить довольно страшную ночь – «Зорба» запланировал жестокую месть и повредил несколько дорогих машин. Мы выбрались целыми и невредимыми, а из нашего товарища греческий шашлык так и не сделали.

Я сам был замешан в любовном треугольнике: один разгневанный диджей спрятался рядом с «Хилтоном», наблюдая, как его девушка вошла в гостиницу и вышла лишь спустя несколько часов; что забавно, в это же самое время я встречался с еще одной девушкой – секретаршей в офисе этого диджея. Они об этом узнали. Одна из знакомых девушек представила меня Томи, русскому перебежчику-наркодилеру. Как именно ему удалось сбежать, я не спрашивал, но подозреваю, что раньше он служил в войсках: в его квартире на видном месте лежал армейский пистолет. Черт! Мне не нравится оружие. Что я вообще здесь делаю? Я просто техник – я всей этой подпольной криминальной чушью не занимаюсь!

Перебежчик жил в однокомнатной квартире на первом этаже близ Леопольдштрассе. Когда я пришел к нему, он сидел на кровати в одних трусах (собственно, сколько я к нему ни приходил, всегда видел его в одних трусах). У него были длинные, всклокоченные кудрявые волосы, а судя по глазам, он не спал прошлой ночью, а то и позапрошлой тоже. Это и есть отборнейшие войска Красной Армии? В маленькой комнатке стояли стеклянные виварии с ящерицами, хамелеонами и какими-то неизвестными мне пресмыкающимися – все явно смотрели на меня с недобрыми намерениями, а крышки были открыты! Он лишь отмахнулся в ответ на мое беспокойство и предложил мне «снять пробу». Взяв одну из игральных карт, раскиданных по кровати, он выложил три дорожки кокаина на выцветшей обложке пластинки. После того как мы «сняли пробу» и вещество подействовало, я вытащил пачку синих купюр в 100 дойчмарок и расплатился ими за черные пластмассовые коробочки от 35-миллиметровой фотопленки.

Я еще несколько раз ходил к нему, каждый раз эти посещения интриговали: напряженно вглядывающиеся в тебя люди, всегда молчаливые, тайный стук в дверь посреди ночи, быстрый, скрытный обмен конверта с деньгами на пакет и кодированные телефонные сообщения. Однажды, когда у нас закончились запасы веселых веществ, я позвонил Томи, и какой-то товарищ ответил, что его нет. Я объяснил (естественно, шифровкой), кто я такой, и спросил, когда он вернется.