Вырвавшись из кольца его рук, Алина наотмашь ударила его по одной щеке, потом по второй. Она била и плакала, плакала и била. Кирилл не сдвинулся с места, не попытался увернуться или закрыться, молча снося удары. В конце концов обессиленная женщина, продолжая рыдать, опустилась на пол, а он сел рядом с ней.

— Прости меня, любимая! — не делая даже малейшей попытки прикоснуться к ней, произнес он. — Неужели ты своим сердечком не чувствуешь истинный голос моего сердца? Ты моя судьба! И только ты! И я всё это время жил только тобой. Ну сама подумай, ведь я бы давно мог сто раз жениться, если бы не надежда, что когда-нибудь мы всё же будем вместе. Прости!

Алина потянулась к нему и, уткнувшись в его плечо, продолжила рыдать.

— В какой-то момент я поверила в твои слова…

Услышав это, он схватил её за плечи и встряхнул.

— Посмотри на меня.

Алина отрицательно покачала головой, но он продолжал настаивать.

— Алина! Посмотри на меня!

Она решилась — только сейчас подняла на него заплаканное, мокрое от слёз и воды лицо. Выглядел он плохо. К затравленному взгляду добавлялись страх и безумная боль, читающаяся в его глазах. На правой щеке алела большая царапина, а нижняя губа была рассечена и сильно кровоточила.

— Алин! Я без тебя жить не могу! Дышать без тебя не могу! Ты это должна чувствовать как женщина… Мне даже странно, что ты могла просто допустить мысль о правдивости сказанного мной по глупости.

— Ты хочешь снова сделать меня виноватой?!

Он дернулся в попытке снова обнять её, но она не далась, быстро отстранившись от него.

— Прости! Ты же для меня как живая вода! Да я свою жизнь отдам за тебя и тебе, не задумываясь ни на одну секунду… Всё — лишь бы ты была счастлива.

— Я люблю тебя! — наконец она потянулась к нему. — Я чуть с ума не сошла, когда услышала… Мне показалось, что я умерла. В душе такая пустота вдруг образовалась…

— Прости меня, девочка моя! Счастье моё! Разве мужчина, который играет в любовь, может так любить, как я любил тебя все эти дни! Глупенькая моя! Хочешь, забери сейчас мою жизнь, я ведь сердце своё давно тебе отдал…

— Ты дурак?! Сволочь последняя! — она снова вырвалась из его рук.

— Да! Правильно! Я это заслужил.

Быстро встав, Кирилл выключил до сих пор льющуюся на них воду. Схватил полотенце, банный халат и принялся сноровисто вытирать Алину.

— Давай, любимая, а то простудишься! Давай, моя хорошая. У тебя вся одежда промокла — нужно переодеться.

Подняв её на ноги, набросил халат, который тут же стал мокрым из-за того, что с их одежды ручьем текла вода. Он сжал её в объятьях с такой силой, что у неё затрещали ребра.

— Алина! Только попробуй променяй меня на кого-то… Я что, зря ждал тебя всю жизнь… Вернусь и…

Он снова стиснул её так, что дыхание застряло где-то в груди. А затем, подхватив на руки, унес в комнату…

В десять утра они вышли из спальни, держась за руки. Они простили друг другу всё, что могли. Следы ночной ссоры на лице мужчины Алина попробовала замазать тональным кремом, но Кирилл, глядя на её мучения, отмахнулся.

— Оставь! Заслужил! — и смело отправился вниз.

— Наталья Антоновна! — позвал Кирилл. — Скажите девочкам, пусть вещи Алины Сергеевны соберут. И предупредите водителя в 11–30 мы уезжаем в аэропорт.

— Хорошо, Кирилл Андреевич! А вы остаетесь? — спросила экономка, сделав вид, что не замечает следов на лице хозяина.

Немного помедлив, бросив мимолетный взгляд на Алину, очень медленно, чеканя каждое слово, произнес.

— Я тоже уезжаю. Но мне много вещей не надо. Достаточно будет, если девочки соберут мне «дежурный» чемоданчик.

То, как дернулась и побледнела экономка, заметил не только Кирилл, но и Алина. Глаза её сразу же с недоумением уставились на без пяти минут мужа. Тот улыбнулся чистой и открытой улыбкой.

— Всё хорошо. Просто это совсем маленький чемодан. Можно сказать — ручная кладь. Да, Наталья Антоновна? — с нажимом произнес он.

Экономка, тут же отмерев, согласно кивнула и, глядя на мужчину, уточнила.

— Вы всё необходимое купите на месте?

— Вы абсолютно правильно меня поняли! — всё так же медленно произнес он.

— Я так понимаю, вы сегодня сюда уже не вернетесь?

— Не вернусь. Слетаю кое — куда по личным делам и сразу же в командировку.

— Когда вас ждать назад?

Алина напряглась, слушая разговор.

Оба, и Кирилл, и экономка видели, что женщина ловит каждое их слово, поэтому всё, о чем они сейчас говорили, было сказано исключительно для неё. Они давно знали друг друга. Особых пояснений и не требовалось. Наталья Антоновна настолько привыкла к требованиям и привычкам хозяина, что знала — если ему нужно собрать дежурный чемодан, который по сути дела был ручной кладью, то он отправлялся в командировку туда, откуда можно и не вернуться.

В этот раз, прежде чем ответить помощнице, Кирилл взял руку любимой и поцеловал ладошку.

— Любимая! Ты всё равно узнаешь первой, что я вернулся. — И уже обращаясь к Наталье Антоновне, произнес. — Командировка рассчитана ориентировочно на месяц, но я постараюсь уладить все дела как можно быстрее. Дело в том, что Алина дала согласие стать моей женой.

Экономка заулыбалась и размашисто перекрестилась. Этот жест так разнился с её постоянной чопорностью, что Алина от удивления даже несколько раз моргнула. Зиночка, до этого тихонько стоявшая в уголке кухни, всхлипнула.

— Счастье-то какое!

— Зинуля! А ты что плачешь-то?!

— От радости, миленький мой! Господь Бог услышал наши молитвы!

Алина, не ожидавшая такой реакции от прислуги, смущаясь, словно совсем юная девушка, опустила голову.

— Так что вы понимаете, как я буду рваться домой. Приеду — сразу же заявление подадим.

— Слава тебе, Господи, — сказала Зинуля.

В аэропорту Алина, еле сдерживая слёзы от предстоящей разлуки, прошептала.

— Возвращайся! Я буду ждать тебя столько, сколько это будет нужно, но постарайся побыстрее. Я уже сейчас будто пустой сосуд… душу из меня вынули.

— Любимая, — шептал он. — Ты моя жизнь! Прости за все глупые слова, которые я тебе наговорил. Мне нужна только ты — я даже не знаю, как буду без тебя этот месяц…

— Можно я поеду с тобой? — вдруг оживилась она.

Кирилл вздрогнул.

— Нет, любимая.

— Ну пожалуйста… — Алина умоляюще уставилась на мужчину.

— Нет! — на этот раз уже жестко произнес он. — Ты же знаешь, куда я еду… Я не могу брать тебя туда, где идёт война.