– Нет, он вовсе не ангел, – возразила она. – У Князева много недостатков…

– Неужели? – недоверчиво перебил Негойда. – И какие же недостатки есть у нашего человека с большой буквы «Ч»?

– Ну, он… высокого о себе мнения, как о враче, к примеру, – не сразу нашлась с ответом Алла. – Не любит, когда ему перечат – особенно в тех областях, в которых он считает себя докой.

– Так это про любого можно сказать! Вот тебе, к примеру, понравилось бы, если бы Мономах стал учить тебя, как вести расследование?

– А еще он бабник! – выпалила Алла.

Она не была уверена в том, что говорит правду, ведь, кроме Алсу Кайсаровой, о которой ей доподлинно известно, о других любовницах Мономаха она не знала. То, что он не испытывает сексуального влечения к ней лично, еще ни о чем не говорит, и все же Алле казалось, что человек вроде Мономаха не может долго оставаться один.

– Ну а вот это… – начал Негойда, но осекся. Алла подумала, что он хотел сказать: и это тоже можно отнести к девяноста девяти процентам мужского населения не только страны, но и всего земного шара. – Ладно, я все понял: Мономах крут. А вы-то чего, задницу от стульев не отрываете, что ли? В смысле, опера твои?

– Ну почему же, они работают, – вздохнула Алла. – Вот, к примеру, нарыли интересную информацию на три семьи.

– Всего-то?

– Это же пока!

– Ладно, и что там, с этими семьями – уголовники-наркоманы небось?

– Не совсем, но, сам понимаешь, просто так детишек органы опеки не изымают. В одном семействе отец и в самом деле долго пробыл в местах заключения. Ко времени его освобождения мать скончалась.

– От чрезмерного увлечения горячительными напитками, полагаю?

– Точно. Так вот, мать, значит, умерла, а бабке детей не отдали – мол, старая.

– Ну да, у них это бывает, у опеки, – согласно закивал Негойда.

– Детишек двое, пять и шесть с половиной лет. Отец пришел в отдел опеки и потребовал отдать девчонок ему – дескать, он взялся за ум, нашел работу и так далее.

– И что, не отдали?

– Не-а.

– А за что сидел злополучный папаша?

– Вот не знаю пока – Белкин выясняет. Если статья тяжелая, то понятно, почему опека отказала.

– И что?

– Похоже, он угрожал обеим женщинам – и убитой Ямщиковой, и ее старшей коллеге. Судя по всему, угрозы носили серьезный характер, а ведь они знали, с кем имеют дело!

– Нуда, с бывшим зэком!

– Их начальница высказала предположение, что по этой причине, возможно, Уразаева так быстро собралась и отъехала в Казань ухаживать за больной матерью.

– А Ямщикова, выходит, не успела? – хмыкнул Негойда.

– Или попросту недооценила опасность, она ведь была молодая и не слишком опытная, могла не представлять, что мужик свои угрозы выполнит.

– Что ж, похоже, у вас появился еще один подозреваемый – поздравляю! Только вот я не понимаю, с чего этот сиделец бывший наезжал на теток из опеки, ведь детей отбирают по постановлению суда и прав родительских лишают так же!

– У этой семьи, как и двух других, представители опеки изымали детей без постановления, – уточнила Алла.

– А разве так можно? – удивился Дмитрий.

– Да, если детям угрожает опасность. Тогда достаточно просто бумаги из органов местного самоуправления.

– Ну а что с другими, там тоже родители люмпены и темные личности?

– Да нет, не совсем. В той семье, с которой имел дело Князев, отец и впрямь сидел. Когда он отъехал по статье, жена озаботилась лишением его родительских прав. А еще выписала его из квартиры, которая досталась ей по наследству от матери.

– Дальновидно! – усмехнулся Дмитрий.

– Но это его не остановило: сиделец вышел и напомнил бывшей семье о своем существовании. Князев сказал, что он устроил побоище в больнице, где в данный момент лежит его бывшая жена, и ему с медсестрами едва удалось вытолкать мужика за дверь и передать охране. А потом этот Карпенко спустил с лестницы соцработника больницы, которая, по просьбе Князева, пыталась помочь детям в отсутствие матери.

– Ого!

– К счастью, его «закрыли» – он нанес ей вред здоровью средней тяжести, она загремела на больничную койку, и семейство освободилось. По крайней мере, на какое-то время.

– Я что-то не понял, а детишек за что забрали – из-за того, что их папаша урод?

– Да нет, все случилось уже после… Понимаешь, семья состояла на учете, и изъятие произошло незадолго до попадания Карпенко в больницу. Мамаша как раз пыталась выяснить, как их вернуть, когда оказалась на велосипедной дорожке, будь она неладна! Очевидно, зная буйный нрав отца, опека просто перебдела… А может, и правильно? Только вот непонятно, почему забрали младшеньких, а двух старших оставили дома, без помощи и поддержки, а ведь они тоже несовершеннолетние!

– Ты упомянула три семьи.

– Верно. В третьей… там, видишь ли, с матерью не все так благополучно, как с Карпенко.

Ну да, у Карпенко работа низкооплачиваемая, но за это детей не отбирают.

– Тысячи семей в России живут бедно, – согласился Негойда. – Это не делает их неблагополучными! Если всех таких родителей лишать родительских прав, то процентов сорок населения придется растить в приютах! Так что не так с этой мамашей?

– Во-первых, у нее брат наркоша.

– Они живут на одной жилплощади?

– В том-то и дело!

– Плохо.

– Не то слово! Как почитаешь материалы дел, так и понимаешь, в каких условиях вынуждены расти некоторые ребятишки… Просто тошно становится!

– Но за братца-придурка наказать женщину невозможно.

– Белкин выяснил, что мамаша привлекалась за сбыт наркоты.

– О как! Она сидела?

– Нет – учли наличие малолетних детей, дали условный срок.

– Она работает или живет на «детские»?

– Вроде бы работает…

– А почему вы ее подозреваете – она угрожала теткам из опеки или что?

– Не угрожала, но ходила по инстанциям, пытаясь доказать, что детей забрали незаконно. Она вроде бы даже адвоката…

Неожиданно Алла осеклась.

Дмитрий воззрился на нее с удивлением: не в ее привычках останавливаться на полуслове. Но тут Алла вскочила и подбежала к журнальному столику, на котором лежала ее трубка.

– В чем дело? – недоуменно спросил детектив. – Что-то случилось?

– Надо позвонить… Ой, Мариша, можешь говорить сейчас? – Она уже обращалась к кому-то на другом конце линии, напрочь забыв о его существовании.

Дмитрию оставалось лишь тихо вздохнуть и оставить ее в покое.