Он опешил от такой наглости, но видимо только сейчас понял, что я его не слушаю. Махнул рукой и начал кушать. Даже подобрел, мне показалось.

До выхода из дома пытался заговорить со мной, но безуспешно. Нам надо подумать о многом, осознать и принять определенные моменты. До места забега в итоге добираемся в полном молчании. Ближе к полуночи мы собрались в условленном месте. Аня была чуть в стороне, но на виду у всех. Стая ждала слов вожака затаив дыхание.

Стоило ему закончить небольшой монолог, как одна волчица решила высказать неуважение к Луне. На фоне всего пережитого за день, хотелось ее покусать. В этот момент моя девочка даже приподнялась на лапках, но почувствовав, что Витя начал радоваться этому, снова залегла на дно. Да, в порыве защиты забылись об осторожности.

Но Аня молодец. Не растерялась. Показала, что она не собирается прятаться, а готова бросить вывозов любому из здесь присутствующих, кто посмеет приблизиться к ее паре, семье. Так их, молодчина. Стоило конфликту погаснуть, я же сделала себе пометку, приглядеться к этим самкам, слишком агрессивны, как мой начал настаивать на пробежке. Сейчас, прям разбежались мы так быстро сдавать позиции. Подошла к люльке с троицей, и кивнув подруге, забрала их.

Смирившись с моей подлостью, Виктор пошел в машину, и мы поехали в дом Альфы, чтобы дети спали на месте.

Если опустить тот факт, что дети не наши, то справлялись мы на пару очень ловко. Он их смело искупал, помог одеть, и даже укачал. Я залюбовалась этой картиной, и представила его таким в нашем доме, с нашим ребенком. Как вишенка сразу к тройне я не готова. Да и вряд ли у нас возможно больше двух детей. Мы обычные волки, а у таких всего пара рождается. У альф, или таких особенных как Егор и Анька возможно большее количество. Мы слишком долго живем, чтобы стать многодетными. Иначе бы уже вместо людей на планете жили только мы и не приходилось прятаться. Но после той атаки отшельников нас осталось очень мало. Пара тысяч на всю планету с несколькими миллиардами людей – капля в море.

Егор не стал долго задерживаться на забеге и вскоре мы покинули дом, потому что он связался по ментальной связи с другом, предупреждая об очистке территории. Покорилась в этом вопросе. Не стоит мешать молодой семье. У ребят тоже не все гладко и уверена, без форс-мажоров не обошлось.

Стоило за нами закрыться дверям дома, как Витя припечатал меня к стене и начал целовать, как обезумевший.

– Что ты делаешь? Вить, хватит, – приподняв за талию, он заставил обвить его торс ногами, чтобы не упасть. И параллельно с этим пытаюсь упираться, потому что сейчас происходит что-то странное, необычное, таинственное.

– Нет, не сейчас, я не обижу. Не отталкивай меня, очень тебя прошу. Ты веришь мне?

Впервые увидела в его взгляде нежность, свою необходимость. Но стало горько от того, что случилось это в полнолуние, когда любому из нас важно быть рядом с парой. Сейчас в нем говорят инстинкты и надежда на то, что я сдамся. Но не бывать этому, не так. И отказать не могу, когда столько всего произошло. Кровь в венах буквально закипает от близости моего мужчины, и хочется быть единым целым. Это желание срывается с языка раньше, чем мозг успевает остановить это безобразие.

– Верю, – на секунду в глазах мелькнула радость и облегчение.

– Спасибо, ты не пожалеешь.

Договорить мне не дали. Я хотела сказать, что верю, но это ничего не меняет. Не хочу близости – вот так. Вот только его губы уже взяли в плен мои и не собирались отпускать в ближайшее время.

Поцелуи пьянили не меньше вина, а горячие руки под свитером заставляли желать еще больше прикосновений. Он не переходил границ, дразнил, заманивал в чувственный плен. Тишину комнаты разрезали только наши рваные вздохи бешеный пульс, который бил в едином ритме: бам-бам, бум, бум, бум… И мои любимые часы со своим вечным тик-так, тик-так.

Не знаю, как, когда, но он разорвал мой свитер на две части и начал покрывать ключицы поцелуями, то опускаясь ниже. Руки то ласкали, то боли сжимали. С каждой секундой он все ускорялся в своих действиях, зарождая во мне не меньшее желание.

И резкая остановка, он выкинул нас на берег без должной разрядки и понес в направлении спальни, по дороги сбрасывая остатки свитера на пол. Как он не оступился нигде осталось загадкой, но, когда спина коснулась холодных простыней и сквозняк из приоткрытого окна добрался до моей кожи, весь морок романтики резко рассыпался. Заметив мурашки по коже, он поспешил закрыть ненавистное окно, которому я была благодарна. Так неправильно, не должно быть. Не в пьяном бреду инстинктов, а с осмысленным желание. Иначе это не мы – это просто животные.

Явно уловив перемену в моем настроении, он недовольно сощурился, и попытался вернуть на нужный настрой. Его футболка с завидной легкостью и сексуальностью была сброшена на пол, и штаны улетели в том же направлении. Каждое движение было грациозным и вызывало зависть. Вот он – молодой мужчина с явными кубиками пресса, но не перекачанный дегенерат, которому важна лишь мышца. Тут скорее намеки, и возможно если он напряжется, то кубики будут на славу, но не мое. Волк вдоволь даёт насладиться его образом. Но жалкого освещения луны, с наступающими тучками не хватает рассмотреть все детально.

Долго эта игра в гляделки не длится. Нависнув надо мной, начинает расстёгивать пуговки джинс, и стаскивать их. Узкий крой не дает сделать это так же легко и плавно, как у него, только волка это ничуть не смущает. Горячее дыхание щекочет разгоряченную кожу, ведь этот негодник невесомо касается губами тела там, откуда исчезает материя. Приятная дрожь снова расходится по каждой клеточке, но разуму хватило этой коротенькой передышки. Белью везет меньше, его просто разрывают. Хорошо, что еще не комплект. И снова эти руки гладят бока, а губы ласкают тонкую шейку. Мне бы забыться, не выходит.

– Что не так, Полин? – почти скулит пара, явно непонимающая смену настроения. – Ну же, не молчи, – не выдержав паузы, начал рычать.

Как мне ему все объяснить, если сама не понимаю, что происходит? Как? Я хочу его, очень сильно хочу. И не могу, просто не могу вот так.

– Поль, девочка моя, маленькая моя, не молчи, пожалуйста. Что произошло? – и не смотрит в глаза, боится, не меньше моего боится.

Только страхи разные у нас с ним. Еще пару часов назад он активно звал волчицу, пытался приказать, а сейчас совсем забыл о ней. Есть только я. Как его можно понять?

– Я не хочу так. Это не мы, это все полнолуние, понимаешь? – и заплакала. Сколько можно все держать в себе? Я устала, хочу побыть хоть немного той маленькой девочкой, что, разбив коленку, бежит к родителям и плачет, плачет, плачет. Ей хочется поддержки, утешения.

Истерика накатила с такой силой, что Рыжуля начала скрестись в сознании в желании поговорить, помочь, разделив одну боль на двоих. Даже волк Вити среагировал на ее появление не так, как ожидалось. Эти два товарища сгребли нас в охапку и начали шептать слова утешения, прижали к груди без сексуально подтекста.