– Папа! А что, если он вообще не придет? Ты отменишь свадьбу?

– Голову я его отменю тогда, – последовал мирный ответ. – Бекетов, предлагаю тебе ничью.

– Согласен, – кивнул дворецкий. – Я могу идти?

– Иди-иди, а где прокурор? Василий Петрович оглядел "зал торжественных приемов".

Через пару секунд к Домовому за стол подсадили прокурора. Василий Петрович пригнулся и начал тому что-то вполголоса объяснять. Прокурор дергал шеей и шумно вздыхал. Я чуть отклонилась назад и с любопытством прислушалась к разговору.

– Василий Петрович, я вас очень уважаю! Мы с вами давно знакомы! Требуйте от меня все, что угодно – только не это! Ну не могу я вас посадить, при всем желании не могу!

– А, – откинулся назад Домовой. – Значит, ты меня посадить все-таки хочешь?

– По долгу службы обязан хотеть, – нервно сглотнул прокурор, – но ни за что, Василий Петрович, ни за что! Да и какой судья решиться вам обвинительный приговор вынести? Пресса шумиху поднимет. Вы же в последнее время благотворительностью злоупотребляли – детским домам помогли, церковь построили, деньги на ремонт Русского музея выделили. Меня журналисты в порошок сотрут! И потом, с чего вы взяли, что вам следует находиться в тюрьме? Если это из соображений безопасности, если вам кто-то угрожает – давайте лучше их посадим! Почему, ради Христа, скажите, почему вы вдруг решили сесть в тюрьму?!

Домовой, со вздохом, положил руку на плечо прокурора.

– Никанор Исидорыч, тебе этого не понять.

– Если вы таким способом испытываете мою лояльность… – пробормотал прокурор, приложив руку к сердцу.

– Да ничего я не испытываю! У меня на твою лояльность абонемент. Просто хочу сесть в тюрьму. Зачем – не твоего ума дело.

– Послушайте, – прокурор начал оправдываться, – я ваше желание уважаю, но наша система, увы, насквозь бюрократична. Во-первых, на вас надо завести дело. Во-вторых, провести расследование. В-третьих, представить веские улики. В-четвертых, найти свидетелей. Без этого я не моту вас в тюрьму отправить!

– Но у меня же есть условная судимость!

– Но так вы же по ней давно амнистированы! – взмолился несчастный Никанор Исидорыч. – Забыли?

– Слушай, я сам признаюсь. При явке с повинной можно ведь завести дело.

– Так то, в чем вы признаетесь, еще доказать надо!

– Что за бред?

– Ну, а вдруг вы на себя наговариваете? Вдруг кто-то оказывает на вас давление? Следственные органы будут обязаны провести расследование в любом случае. И ничего не найдут, будьте уверены.

– Да ну! Взять хотя бы убийство вице-губернатора… – начал признаваться Домовой.

– За него Сейфулин уже второй год трубит, – прервал его прокурор, – вместе со всей махачкалинской преступной группировкой.

– Но мы-то оба знаем, что здесь-то он и ни при чем!

– Здесь – да, но остального на нем столько, что сидит он все равно по заслугам. И потом, сам понимаешь, что мне было дано указание зачистить вверенную территорию. К тому же заказ на вице-губернатора тебе от кого поступил? А? Он же проворовался в доску!

– Ладно, а вооруженный захват "Электрокабеля"? Я могу…

– Ничего не можешь, дорогой Василий Петрови-и-ч! – прокурор приложил к груди обе ладони крест-накрест.

– Но это же осуществила моя, как ты выражаешься, "преступная группировка" под непосредственным руководством меня! – воскликнул Домовой.

– А ты забыл, что все участники штурма за неделю до этого были приняты на службу в качестве судебных приставов?!

И захват ими осуществлялся на основании законного решения суда!

– Да какое оно законное?! – возмутился Василий Петрович. – Я за него сто пятьдесят штук заплатил!

– А это никого не интересует, – покачал головой Никанор Исидорыч. – Решение суда есть? Есть. Исполнение проводили судебные приставы? Приставы. Все по закону, Василий Петрович. Я, по идее, должен арестовать тех, кто сопротивление оказывал!

– Абсурд какой-то… – Домовой потер лоб рукой. – Ну а по мелочи? Организация преступного сообщества, хранение оружия, неуплата налогов? Между прочим, Аль Капоне за неуплату налогов посадили.

– Какие налоги, Василий Петрович?! – прокурор начал горячиться. – Ты же официально гражданин Каймановых островов! На основании чего с тебя налоги взимать?! На ношение оружия у тебя разрешение есть…

– А то, что дома?!

– Дома у нас теперь любой гражданин может целый арсенал держать для самообороны. Вы что о новом законе не слышали? Преступное сообщество тоже не подходит. Где оно? Нет никакого сообщества! Есть охранная фирма "Домовой и Ко", у которой лицензия в полном порядке. За пять лет – ни одного нарекания, только официальные благодарности!

– Блин… – в голосе Василия Петровича послышались нотки отчаяния.

Он несколько секунд глубоко дышал и вдруг выхватил пистолет!

– А если я тебя сейчас убью?! При свидетелях!

Прокурор вдавился в стул, поднял руки и прошептал:

– Тогда тебя некому будет сажать, Василий Петрович…

Домовой почесал дулом за ухом.

– И то верно. Твоя правда, Никанор Исидорыч. Ладно, живи пока.

Прокурор непроизвольно охнул и схватился рукой за живот.

– И-извините, а где здесь туалет? – спросил он сконфуженно.

– Там, – показал Бекетов. – Справа от центральной лестницы.

– Спасибо, – прокурора как ветром сдуло.

В этот момент к Домовому подбежала та самая Ника, что выдавала себя за Ингу Вербицкую в офисе "Медиа-стара".

– Василий Петрович, гости проявляют беспокойство. Спрашивают, состоится ли свадьба или можно разъезжаться.

Инга покосилась на меня.

– Зрас-сте, – она заискивающе улыбнулась и кивнула головой. Мол, простите, что так вышло…

– Какое разъезжаться?! Я им разъедусь! Всем сидеть, ждать жениха. Бекетов! Организуй там выпивку какую-нибудь. Только не перестарайся, а то весь дворец бракосочетаний заблюют.

Тут у Домового зазвонил телефон.

– Алло! – Василий Петрович нахмурился, потом изменился в лице, глаза вспыхнули яростным огнем, губы сжались, а кулак с грохотом опустился на шахматный столик. – Что?! Да ты хоть понимаешь, что смертный приговор себе подписал?! Ты, козел, петух недр… Ника, Бекетов и вы, Александра Александровна, за мной – шагом марш! Лика – ты оставайся здесь и помни: сегодня ты выйдешь замуж, чего бы мне это ни стоило!

Окончательно обалдевшая невеста развела руками, беспомощно раскрыла рот и, заикаясь, спросила:

– А что… что случилось-то? Кто звонил?