— Так, выходит, я виноват?

— Нет, я только пытаюсь доказать, что сама способна дать ему отпор.

— Я достаточно выслушал. — Он поднял руку. — Либо ваше поведение изменится, либо я вынужден буду принять меры.

— Что ты предлагаешь? — спросила Хестер.

— Тетя, я ценю твою помощь Джулиане, но не желаю, чтобы ты действовала против меня. В конце концов, я ответственен за благополучие Джулианы. Меня назначили ее опекуном, и если что-то произойдет, виноват буду именно я. Прекратите водить меня за нос, или я заговорю с вами по-другому.

— Вы собираетесь отправить меня домой? — резко выдохнула Джулиана.

— Возможно, у тебя было бы меньше забот, если бы ты соблюдала мои правила. Каковы будут последствия их нарушения, можешь себе представить.

— Марк, прекрати ей угрожать! — с досадой воскликнула Хестер.

— Это не угроза, тетя. Просто у меня кончилось терпение. Вам эти игры доставляют удовольствие, но я их больше выносить не собираюсь. Если будете продолжать в том же духе, последствия не заставят себя ждать.

— Как ты смеешь говорить со мной в таком тоне, мальчишка?! — возмутилась Хестер, поднявшись с дивана.

— Ты сама меня вынудила. — Он со злостью взглянул на нее.

Когда его тетка, тяжело ступая, вышла из комнаты, Джулиана посмотрела на Хоука:

— Как вам не стыдно так грубо с ней разговаривать?

— Суждения моей тетушки в лучшем случае спорны. И мне не нравится, как она на тебя влияет.

— Хестер очень добра и делится со мной своей мудростью. Некоторые могут счесть ее слишком самоуверенной, но она всегда говорит правду, и за это я ее уважаю. Она помогла мне в тяжелую минуту.

— Почему же ты не обратилась ко мне? — нахмурился он.

— Потому что вы меня не слушаете. Вы говорите и даже не замечаете, что ваши слова причиняют мне боль.

Она хочет сказать, что он причиняет ей боль. Когда она поднесла ладонь к глазам, Хоук мысленно выругался.

Он дал ей свой носовой платок. Она взяла его и вытерла слезы. Потом шмыгнула носом и вздернула подбородок, напомнив ему этим жестом ее мать.

— Мы слишком долго преследовали противоположные цели, — сказал он.

Она комкала его платок.

— Я знаю, что заставляю вас волноваться. Но вам тоже следует вести себя по-другому. Вы все решаете сами, но у меня тоже должно быть право голоса.

— Ты хочешь испытать свои силы, чтобы почувствовать себя независимой. Я понимаю тебя, но торжественно обещал твоему брату не дать тебе попасть в беду и отвечаю за это.

— Я сама могу за себя ответить, — возразила она.

— Речь не только о тебе и обо мне. Если я совершу ошибку и случится что-то плохое, наши семьи надолго рассорятся. Но это ничто по сравнению с тем, что буду чувствовать я, если подведу тебя.

— Тогда позвольте мне самой быть ответственной за свои поступки.

— Я бы так и сделал, если бы ты проявляла осмотрительность. Но ты рискуешь и делаешь то, что может закончиться для тебя катастрофой. Ты считаешь себя неуязвимой, считаешь, что с тобой не произойдет ничего страшного. Но одно неверное решение погубит тебя. — Хоук помолчал и добавил: — Буду честным. Я не переживу, если с тобой что-то случится.

Она отвернулась и, положив руки на колени, сжала их в кулаки.

— Чего же вы хотите?

— Я всего лишь прошу тебя вести себя так, как будто с тобой не я, а твои мать и брат. В свою очередь, обещаю прислушиваться к твоим пожеланиям, если они не будут выходить за рамки здравого смысла.

Она вздохнула.

— Можем мы все начать заново? — спросил он. — Как друзья, а не как враги?

— Да, — ответила она, облизнув губы.

Он уже готов был вновь поддразнить ее, но подавил в себе это желание. Еще недавно он бы не колебался. Ему хотелось вернуться в то время, когда между ними были более простые отношения, но она уже не была той шаловливой девчушкой, с радостью участвовавшей в их проделках.

— Я зайду завтра, — пообещал Хоук.

Джулиана поднялась вместе с ним. Она сделала реверанс, а он поклонился. Их расставание выглядело чопорным и официальным. Уходя, он подумал, что предпочел бы открытую ссору, чем холодную пропасть, образовавшуюся между ними.

Но она согласилась дружить. Серая туча, которая заволокла его душу, рассеялась. Он снова постарается очаровать ее, заставить смеяться. Теперь она будет не подопечной, а другом. И в таком качестве ей не понадобится восставать против него. До самого конца сезона он будет проводить с ней как можно больше времени. Он отвоюет свою Джули, хотя и не сразу.

Хоук быстро спустился с лестницы и вдруг вспомнил, что она согласилась проехаться с Бофором. Дьявол! Он не сможет отказать ей, ведь они поедут в открытой коляске, будут доступны взгляду любого, кто окажется на Роттен-роу, когда там будет масса народу. Все это в рамках приличий.

Направляясь к экипажу, Хоук тем не менее пытался придумать вескую причину, чтобы отговорить ее. Бофор был мужчиной и потому представлял угрозу. Он мог опрокинуть коляску, засмотревшись на ее грудь. Или наткнуться на дерево, мечтая о том, как она выглядит без одежды. Проклятие, этот молокосос будет держать ее за руку, помогая подняться на сиденье! Хоук скрипнул зубами при мысли, что Бофор будет к ней прикасаться.

Но у него нет права отказать ей. У него на нее вообще нет прав, кроме права быть ее опекуном. Потому что она заслуживает лучшей доли, чем союз с человеком с темным прошлым.

Он вскочил в карету и бросил рядом шляпу. Через минуту экипаж уже с грохотом несся по мостовой. Он посмотрел в окно, за которым уже было темно. Ощущение пустоты в его груди разлилось, как Темза.

Отдайте свое сердце только тому, кто вас действительно любит.

Из «Женских секретов обольщения»

Джулиана поднялась еще до рассвета и дописала последнюю главу.

«Если вы последовали советам из «Женских секретов обольщения», а ваш поклонник все еще не сделал вам предложения, вы должны подумать о том, не слишком ли долго ждете. И только вы можете ответить на этот вопрос. Но если этот человек действительно любит вас, он не станет рисковать, что предпочтете ему другого. Отдайте свое сердце только тому, кто вас любит так сильно, что не сможет жить без вас».

Первые лучи солнца осветили комнату. По коже побежали мурашки — она закончила писать.

С первого абзаца и до последнего предложения она выплескивала на бумагу свои мысли и верования. И закончила работу единственным советом, который по-настоящему имел значение.

Ее глаза увлажнились, когда она сложила исписанные листы в стопку и перевязала их бечевкой. Джулиане уже почти не хотелось, чтобы с ее работой познакомилась публика. Ее сердце сжалось, когда она подумала, что издатель может отвергнуть рукопись. Но она добралась до конца и должна быть готова к любому вердикту.