– Прекрасно, я тебя слушаю.

Она закрывает лицо руками. Приглаживает растрепавшиеся пряди волос. На ее левом виске остается грязный след.

– Иногда… – вздыхает мама, это означает, что у нее возникает желание пуститься в то, что, как она верит, окажется длинным сердечным разговором, и если под конец его я не соглашусь с ней, то окажусь неблагодарным ребенком.

– Иногда, – повторяет она, – мы не знаем, как вести себя с тобой. С твоими братьями легко. Они хотят заниматься спортом, играть в видеоигры и много есть. Они рассказывают нам о школе и своих друзьях. Они похожи на твоего отца и на меня в молодости. В старших классах у нас не было никакого Интернета. Не было смартфонов. А даже если бы и были, не думаю, что мы увлекались бы ими так сильно, как ты. О, прости, это прозвучало ужасно. Ты просто проводишь очень много времени онлайн, и мы никогда не знаем, в порядке ты или нет. Мы не знаем, что с тобой происходит. Ты такая тихая, сидишь в одиночестве – и когда начал приходить Уоллис, стало так замечательно… Я пытаюсь сказать, что нам кажется, будто мы плохо знаем тебя. Мы не понимаем, что тебе нужно.

Она замолкает, смотрит и ждет.

Я говорю про «Море чудовищ», потому что ничего больше не приходит мне в голову.

Она кивает.

– И мы гордимся тобой благодаря ему. Но… это все?

Я пожимаю плечами.

– Жизнь гораздо больше, чем истории, Элиза.

Она говорит это так, будто все просто. Так, будто у меня есть выбор.

И во мне снова поднимается раздражение, горячее и готовое выплеснуться, и лучший друг раздражения злость, и мои руки снова сжимаются в кулаки, а желудок скручивается, а челюсти смыкаются с такой силой, что коренные зубы скрипят в знак протеста. Мама делает шаг назад, потом шаг вперед. Она может попробовать обнять меня. Я не хочу, чтобы кто-то прикасался ко мне сейчас.

– Я иду к озеру, – заявляю я.

На этот раз она не останавливает меня.

Салли, и Черч, и папа уже стоят на берегу озера с рыболовными снастями. Сейчас слишком холодно, чтобы ловить рыбу, но они тем не менее ловят ее. Мама присоединяется к ним.

Я сижу на куче камней над озером и пытаюсь сердиться, но не могу больше удовлетворяться этим чувством. Мне нужны извержения вулканов, ураганы, мощные землетрясения. Если бы я сейчас работала над «Морем чудовищ», оркианские чудища расползались бы по странице в поисках добычи. Я жажду возмездия. Мне не нужны пичуги, щебечущие над широким пространством мерцающей поверхности воды, и легкий ветерок, теребящий волосы.

Природа игнорирует мой гнев. Игнорирует все мои эмоции. Я не могу ей пожаловаться, обратиться к ней или рассердиться на нее.

Природе нет до меня никакого дела.

Личные сообщения форума Моря чудовищ

В понедельник стою у своего шкафчика, и мне кажется, что пол трясется под шагами идущего ко мне Уоллиса, рассекающего море учеников, которые стараются поскорее убраться с его пути. Он не выглядит сердитым. Он никогда не выглядит сердитым в школе. А просто безучастным. Запах мыла «Ирландская весна» окутывает все вокруг, когда он останавливается в двух футах от меня и тычет мне под нос листок бумаги. На нем единственная строчка, выведенная его безупречным, похожим на машинопись почерком.

Ты очухалась?

– Очухалась, – говорю я.

Он кивает, убирает листок в карман и прислоняется к соседнему с моим шкафчику. Смотрит он куда-то в другую сторону коридора. Я знаю, он прав и я иногда слишком уж увлекаюсь своей работой. Знаю также, что не была неправа, даже если это прозвучало не слишком мило, когда намекнула, что ему следует показаться кому-нибудь. Следовало бы извиниться. Но если я скажу, что мне жаль, это будет означать, что я считаю, будто ему не нужно ни с кем советоваться.

К концу внеклассного урока создается впечатление, что Уоллис простил меня, по крайней мере отчасти, потому что он присылает мне ссылку на лучший, по его словам, фанфик на тему пятой книги «Детей Гипноса». А к ланчу он вручает мне следующую главу своего варианта «Моря чудовищ». Говорит, что близок к завершению первой книги в серии и окончил бы ее быстрее, если бы столько не навалилось на него в школе.

Проглатываю новую главу. И не слишком понимаю: я в полном восторге потому, что он пишет на придуманную мной тему, или же он просто очень талантлив. Мне нравится считать, что верен второй вариант. Он никогда не выказывает желания показать мне его оригинальные работы, и я никогда не прошу его сделать это. Не представляю, что скажу ему, если они мне не понравятся.

Он тоже никогда не просит меня показать мои оригинальные работы. Иногда я уверена в том, что по той же самой причине. Но в другое время гадаю, а не безразличны ли они ему. Что, если, как и большинству фанатов «Моря чудовищ», ему неинтересно, есть ли во мне что-то еще.