средство. По рекомендации известного авторитета в этой области Аскольда Ивановича, если хочешь отбить вкус и запах водки – выпей пива! Поэтому, кое-как позавтракав, я отправился в магазин к Наталье за этим «лекарством». Без воды я ещё как-нибудь проживу, а вот без пива – нет, помру от жажды! Странно, что никто ещё не догадался продавать этот чудодейственный антипохмельный эликсир в аптеках.

На подходе к магазину я увидел Тузика со свитой из трёх небольших собак. Почему-то самые мелкие собачонки, как правило, самые злобные. Одна из свиты принялась было меня облаивать, но Тузик молча приветливо помахал издалека пушистым хвостом и не поддался на провокацию. Без поддержки вожака молодой энтузиаст скоро замолк.

Хозяин Тузика сидел на ступеньках магазина. Валера пребывал в состоянии, к которому так стремятся, но никак не могут достичь буддисты – я имею в виду полную «отключку». Судя по всему, вчера мужики ещё долго «гудели» после нашего с Вадимом ухода.

– Здорово, Валер. Как самочувствие?

Я задал свой вопрос нарочито громким голосом, понимая, что до сознания «буддиста» докричаться сейчас отнюдь не просто.

Мой вопрос заставил его ожить. Было любопытно наблюдать, как Валера стал постепенно «собирать себя по частям». Прежде всего он медленно, помогая себе выгнувшимися дугой бровями, поднял голову. Посмотрел на меня снизу вверх из-под набухших век левым глазом, правый так и остался полузакрытым. Прошли долгие секунды, пока в его взгляде отразилось осознание происходящего и он вернулся в реальность. Затем настала очередь лицевых мышц, до того они были расслаблены, как у спящего, и физиономия выглядела припухшей. Сначала Валера далеко выпятил, расплющив, нижнюю губу, потом раздул ноздри и одновременно напряг скулы до скрипа зубов, отчего по лицу как бы пробежала волна. Голова его при этом покачивалась, по своему опыту я знаю, что таким образом мозг пытается взбодрить вестибулярный аппарат – без этого тело может завалиться на бок, как куль. Следом задвигались руки; Валерка сдвинул и опять раздвинул колени, будто хотел убедиться, что ноги у него тоже работают. На последнем этапе он, пару раз сильно качнувшись взад-вперед, выпрямил позвоночник. Наконец, глубоко вздохнув, произнёс на выдохе, с явным усилием:

– Оболдиссимо…

– С чего это ты вдруг перешёл на итальянский? От избытка чувств, что ли? Душа поёт?

Язык у Валерки заплетался, он долго не мог справиться со звуком «м»:

– М-м-можно и так сказать…

– А по какому случаю ты уже с утра в состоянии лёгкого алкогольного опьянения?

Левый глаз Валеры приобрёл лукавое выражение.

– С-сегодня дембель…

Я не понял:

– Дембель? В каком смысле?

– З-запоя… п-последний день.

– И ты решил «оторваться» напоследок?

Валерку утомил столь долгий и содержательный разговор, он только ласково посмотрел на меня, и его лицо медленно расплылось в абсолютно счастливой улыбке.

Зайдя в магазин, я увидел там Отца Андрюху, беседующего с Натальей, он пришёл отовариться продуктами после ночной смены. Мы вместе вышли из магазина. Кивнув на банку пива в моей руке, Андрей весело спросил:

– Восстанавливаешь здоровье? Хорошо вчера посидели у старшины?

– Да уж…

Что ещё я мог сказать?

Мы прошли мимо Валеры, который всё с тем же блаженным видом сидел на крылечке. Я не удержался и шепнул Андрею:

– Как мало алкоголикам надо для счастья! Иногда я им завидую, ей-богу.

Однако он отреагировал неожиданно:

– Не поминай Бога всуе, по любому пустяковому поводу. Если тебе в самом деле нужна помощь Бога, лучше обратиться к нему достойно, через молитву.

Тут я вспомнил вчерашний рассказ Фимы о том, что Андрея прозвали «отцом» отнюдь не только потому, что у него шестеро детей, и ответил примирительно:

– Мне можно, я неверующий.

– Так уж и неверующий? – Усомнился Андрей.

– Даже когда два ангела подхватят меня под бока и потащат за «горние выси», я и тогда буду вопить на всю Вселенную: «Не верю!!».

Получилось резковато, но Андрей и не думал злиться. По-моему, он по своей натуре просто не способен на это. Вот и сейчас он улыбался всем лицом – и ртом, и глазами, и бровями, не говоря уж о щеках. Крупные белые зубы своим блеском только усиливали впечатление. Улыбка была такой широкой, что, казалось, даже уши слегка приподнялись. Я не удивлюсь, если из семинарии его попёрли за профнепригодность: ну как можно с такой неизменно весёлой физиономией отпевать усопших?

– Никогда не поздно прийти к Богу.

Андрей произнёс это вполне серьёзно, но даже после этих слов из его глаз не исчезли весёлые искорки.

– У меня уже не получится, – ответил я как можно более спокойным тоном, не желая вступать в дискуссию на религиозные темы. Но Андрей, видимо, считал себя морально обязанным попытаться направить меня на путь истинный.

– Чем же ты отличаешься от многих других, что у тебя не получится? Пока живёшь в этом мире, не поздно обратиться к религии. Каждого человека Господь наделил бесценным сокровищем – временем. Кому-то он дал его больше, другому меньше, но всегда этот дар Господа ограничен, поэтому потеря времени невосполнима. Пока ты здесь, в этой жизни, можно еще всё изменить и спасти свою душу. Однако, если растратишь отпущенное тебе время понапрасну, бессмысленно, то в будущей жизни тебя ждёт только вечное раскаяние. Но тогда уже действительно будет поздно что-то исправить.

Стало понятно, что «отвертеться» от дискуссии не получится. Да я и не считал свою позицию заведомо более слабой – с какой это стати?! Просто я не раз убеждался, что в религиозных спорах обычная логика не воспринимается и не работает, а в таком случае и классическая дискуссия, построенная на аргументах, теряет всякий смысл.

– Я сторонник материалистической концепции мироздания. Я убеждён, что Вселенная возникла в результате Большого взрыва, и Бог не имел к этому никакого отношения.

– Это вопрос веры, – резонно заметил Андрей.

– Я бы сказал, не веры – гипотезы. Религию и Бога можно рассматривать как гипотезу, объясняющую устройство мира, общества и нашей жизни. Атеизм и материализм – альтернативная гипотеза. Человек в зависимости от склада характера, воспитания и личного опыта принимает одну из этих двух гипотез. Окончательного доказательства правильности какой-либо из них никогда не будет получено, поэтому признание той или иной гипотезы принимает форму веры. Мой выбор предопределило моё советское прошлое. Я верю в то, что Бога нет. Мне пришлось разочароваться во многих идеалах, но материализм в моё сознание советская система воспитания «вколотила» очень, очень основательно!

– И всё-таки, когда-нибудь ты придёшь к вере. Есть в тебе что-то такое, что заставляет меня так думать. Я видел, как ты вчера работал вместе с