– У патриция, – прорычала она. – Нападение на железную дорогу эквивалентно нападению на Анк-Морпорк. Если в деле замешаны глубинники, это может быть связано и с разрушением клик-башен. Все это требует тщательного расследования, и было бы как нельзя кстати, если бы хоть кого-то из злоумышленников оставили в живых и привезли для допроса.

Мокриц чуть не задохнулся от возмущения.

– Капитан, когда группа сомнительных типов пытается тебя убить, как-то не сразу вспоминаешь, что кого-то из них надо оставить в живых. Слишком отвлекают другие мысли, например, как бы самому концы не отдать. Не знаю, поможет ли это, но, к твоему сведению, маркиз де Бламанже уже наверняка прислал иконографии нападавших гномов. Маркиз приличный человек и тоже хочет помочь. Он сам заинтересован в железной дороге, так что не сомневаюсь, свои улики вы получите. – Тут ему пришла в голову озорная мысль, и он добавил: – И потом, капитан, ты ведь такая проворная. Если поторопишься, застанешь их еще свеженькими.

На сей раз Ангва бросила на Мокрица не просто свирепый взгляд. Этот взгляд гласит, что ее терпение вот-вот лопнет.

На счастье, в этот момент открылась дверь и вошел командор Ваймс с очень мрачным выражением лица.

– А, господин фон Липвиг. Прошу, пройдем в мой кабинет. Всегда чую, когда ты здесь, – он кивнул сердитой Ангве. – Капитан, с господином фон Липвигом я сам разберусь.

Мокриц не имел четкого представления о том, насколько сильно недолюбливает его командор Ваймс. Это был настолько прямолинейный человек, что им можно было пользоваться вместо ватерпаса. В то же время в глазах Ваймса и многих других Мокриц, несмотря на все успехи Почтамта, банка и даже превосходно обновленного Монетного двора, оставался скользким, как мокрое мыло, и уж точно должен был замышлять что-то нехорошее.

– Кофе хочешь? – спросил командор Ваймс, когда они зашли в его кабинет. – Кофейник у нас всегда на плите, а кофе не всегда похож на грязную жижу. – Он открыл дверь и прокричал: – Два кофе, Шелли, один черный, а в мой можешь ссыпать весь сахар, что остался.

Мокриц был немного сбит с толку, потому что Ваймс вел себя… где-то даже в рамках понятия «по-дружески», если посмотреть со стороны. Примерно как зевающий аллигатор. Командор откинулся на спинку кресла и, да, улыбнулся.

На деле же между ним и командором Ваймсом присутствовало некоторое… мягко скажем, расхождение мнений. Сэм Ваймс и Мокриц фон Липвиг жили в разных мирах. Мокриц гадал, что могло развеселить такого, как Ваймс. Должен же он был хоть над чем-то в жизни смеяться. Хотя бы над человеком, свалившимся с утеса, например.

Мокриц сильно удивился, когда командор Ваймс прочистил горло и медленно, будто свыкаясь с незнакомой идеей, произнес:

– Вероятно, все эти годы я давал тебе основания думать, что считаю тебя мошенником, плутом и в целом слизняком. Однако тот факт, что ты бросился под поезд ради спасения детей, говорит мне, что в этот раз горбатого отмыли добела. Теоретически мне положено дать тебе нагоняй за убийство гномов, уличенных в давешнем беспределе, и напомнить, что такие вещи положено оставлять, черт побери, Страже. Но я не дурак и готов отдать тебе должное. Глубинники – это свора дикарей, хищники, я лично каждого с превеликим удовольствием отправил бы плясать под дудку господина Трупера, чтобы они на собственной шкуре узнали, как вершится правосудие. Но сейчас приходится довольствоваться тем, что хотя бы часть этой мрази ликвидирована. Так что – не для протокола, и если ты хоть одной живой душе проболтаешься, я все буду отрицать, – молодчина.

С этими словами Ваймс погрозил Мокрицу пальцем – да, пальцем! – и голосом зычным, как поминальный колокол, прогремел:

– Больше никогда так не делай! Это официальный выговор, тебе все понятно, господин фон Липвиг? А вот тебе моя рука.

К вящему изумлению Мокрица, Ваймс обогнул стол и наградил его крепчайшим рукопожатием в жизни. Словно он жал не руку, а боксерскую перчатку, набитую грецкими орехами. Обошлось без переломов и крови, Ваймс даже не пытался стиснуть ему пальцы, и Мокриц пришел к выводу, что пережитое им испытание было рядовым рукопожатием командора Ваймса. Видимо, сказывалось то, что командор в принципе был человеком, который не любил полумер.

Ваймс серьезно посмотрел на Мокрица.

– На твоем месте, господин фон Липвиг, я проследил бы за тем, чтобы моя жена проводила как можно меньше времени на семафорных башнях, и приставил бы к своему дому Стражу. Эти чертовы глубинники ни перед чем не остановятся. Не обижайся, но у меня в голове не укладывается, как тебе удалось взять верх. – Он понизил голос почти до шепота: – Каково это было, сынок?

В глазах Ваймса промелькнуло что-то, подсказавшее Мокрицу, что если когда-то он и мог позволить себе говорить начистоту, то именно сейчас, поэтому он тоже понизил голос и ответил:

– Сказать по правде, командор, я получил неожиданное подкрепление. Ты ни за что не поверишь.

Ваймс неожиданно расплылся в улыбке.

– Да нет, господин фон Липвиг, очень даже поверю. Я не понаслышке знаю о неравных схватках в кромешной темноте, уж поверь мне на слово. Несколько лет назад я оказался в Кумской долине, и у меня тоже было хорошее подкрепление, и я даже не хочу знать, откуда оно взялось. Главное сейчас – оставаться начеку. У грагов теперь на тебя зуб. Тебе пора на ковер к Витинари, но я рад, что мы поболтали.

– С чего ты взял, что мне нужно к Витинари?

– А с того, что я только что оттуда. Он посылал за тобой, а я попросил его светлость уступить мне право пропесочить тебя первым.

В дверях Мокриц обернулся и сказал на прощание:

– Спасибо, командор.

На Брод-авеню Мокриц свистнул однотролльный троллейбус[46] и не обрадовался, когда на соседнее сиденье в корзине вскочил гном. Мокриц подобрался в ожидании атаки, но гном только улыбнулся ему:

– Господин фон Липвиг! Ужасно рад встрече. Я буду крайне признателен, если ты уделишь мне буквально одну минутку.

– Вот что, – отрезал Мокриц. – Я занятой человек, у меня дел невпроворот, и прямо сейчас я еду во дворец.

– Тогда во дворец, за мой счет…

Гном передал троллю положенную сумму и назвал адрес на тролльем языке, чем немало удивил водителя. «Да уж, – подумал Мокриц. – Анк-Морпорк, мировой плавильный котел, где иногда попадаются непокорные комки».

Мокриц смотрел на гнома сверху вниз, что в данном случае было неизбежно. Казалось, он был как-то гибче, чем среднестатистический гном, хотя улыбка у него была вызывающая – не враждебная, но порожденная сознательным решением улыбаться. Гном напоминал Мокрицу… о боги, как же это называлось? Ах да, гироскоп. Такой показывали на выставке Незримого Университета, в здании высокоэнергетической магии. Короче, безотносительно роста гнома, он весь смахивал на этот прибор, где что-то вращалось вокруг некой оси. Мокриц пришел к этому мнению за считаные секунды, по истечении которых он, вместо того чтобы высадить непрошеного попутчика, решил обратить на маленького человечка пристальное внимание.