В памяти один за другим пронеслись фрагменты недавних событий, начиная с бегства от жутких псов и заканчивая неожиданным появлением Лафотьера. Стоило обо всем этом подумать, как на меня снова накатил ужас — в ушах до сих пор звучали отголоски собачьего лая, а пальцы, казалось, вновь и вновь соскальзывали с тонких железных ступенек…

А ведь темный маг меня спас. Понятно, что в первую очередь ради себя любимого, но все же…

Вспомнив о том, что ему сегодня требовалась моя помощь как фамильяра, я покинула комнату и отправилась на его поиски. Кабинет мага оказался закрыт, как и личная комната, поэтому я спустилась на первый этаж. Обошла гостиную и столовую, заглянула еще в парочку гостиных, которые стояли бесхозными и были особенно загрязнены, после чего прошествовала в кухню. Еще не войдя в нее, уловила сногсшибательный рыбный запах, способный свести с ума даже сытого обжору. Его сопровождали тихие звуки незамысловатого мотивчика и бренчание кухонной утвари.

Переступив порог святая святых, я увидела дородную невысокую женщину, стоящую у плиты. На голове у нее торчал белый поварской колпак, поверх безразмерного платья был повязан белый же передник, а перед ней пыхтела большая кастрюля, из которой и исходил потрясающий аромат.

— Госпожа Маргарита! — первым заметил мой приход Крикко, обнаружившийся сидящим в дальнем углу. Резво подойдя ко мне, он воскликнул: — Вам не следовало так рано вставать!

Вслед за ним на меня обратила внимание орудующая у плиты женщина, тут же осенившая себя защитным знамением. Увидев это, я не удержалась и закатила глаза.

— Где Лафотьер? — спросила, снова посмотрев на дворецкого.

— Хозяин отбыл час назад, — незамедлительно отчитался тот. — Просил передать, чтобы в случае, если вы очнетесь, не смели покидать дом.

Я испытала легкие угрызения совести. Лафотьеру, должно быть, пришлось несладко, ведь мало того, что он должен был испытать все то же, что и я, так вдобавок еще и помощи от меня сегодня никакой. Я не горела большим желанием сопровождать его на погост, как и вообще исполнять фамильярские обязанности, но считала, что должна делать это добросовестно. Все-таки, как ни крути, мне за это платят.

Наверное, не чувствуй за собой определенной доли вины, я бы, не раздумывая, отправилась следом за Лафотьером. Но, подозреваю, в таком случае взбесила бы его окончательно и ничем хорошим это бы не закончилось. Лучшее, что я могла сейчас сделать, — это пребывать в бодрости и прекрасном расположении духа, чтобы мои эмоции передавались ему.

Поэтому я не стала отказывать себе в удовольствии полакомиться наваристой ухой. Работница, которую звали Фоклой, предложила мне еще и торт с грецкими орехами, в чем я себе не отказала тоже.

Закончив с приготовлениями, Фокла ушла, но у нас тут же появились новые посетители. Мне доставили мопед! В тот момент, когда я его увидела, Лафотьера должно было нехило так припечатать, потому что мой восторг просто не поддавался описанию. Выполнив свою работу, «курьеры» быстренько ретировались, оставив меня наедине с новым приобретением. Точнее, не совсем наедине, поскольку рядом крутился Крикко, не понимающий, зачем мне понадобилось такое страшилище и для чего оно вообще нужно.

Объяснять, для чего и почему, было сущим удовольствием. Расписывая дворецкому все достоинства такого средства передвижения, я приводила свой новоприобретенный транспорт в божеский вид. Оттирала, отмывала, отдирала старые, ужасно выглядящие и прилипшие чуть ли ни намертво наклейки. Попутно взяла себе на заметку в ближайшее время купить краску и обновить цвет моего чудесного мопеда.

— Госпожа Маргарита, — улучив паузу в моей трескотне, вставил Крикко, — так ему ведь магия требуется. Покупать соизволите или свою силу жертвовать намереваетесь?

Только я хотела ответить, как внезапно услышала шаги — пока еще далекие и негромкие, но неумолимо приближающиеся. Даже оборачиваться не требовалось, чтобы понять, кому они принадлежат. Заранее морально настраиваясь на не слишком приятный разговор, я несколько раз глубоко вдохнула и медленно выдохнула.

Судя по накрывающим меня эмоциям, Лафотьер, мягко говоря, пребывал не в духе. И я решила — что бы он сейчас мне ни сказал, я сохраню спокойствие, дабы не провоцировать его еще больше. Мне же еще к госпоже Ерише сегодня попасть нужно. Так что принимаем смиренный вид и не усугубляем паршивое настроение темного мага.

— Это что? — был первый заданный им вопрос.

Не сразу поняв, о чем он говорит, я наконец обернулась и, проследив за его взглядом, обнаружила, что тот направлен на мое транспортное сокровище.

— Мопед, — озвучила очевидное и на всякий случай уточнила: — Сегодня купила.

Мое приобретение удостоилось тяжелого, буквально рентгеновского взгляда. Умей он воспламенять, и мопедик уже горел бы ярким пламенем.

— Ты, конечно, в курсе, что на нем висит сильное проклятие? — не скрывая сарказма, спросил Лафотьер. — Пользоваться им не сможешь.

— Так вот почему его не получается заряжать! — догадавшись, воскликнула я.

Тяжелый рентгеновский взгляд переместился на меня.

— О помощи не проси.

— И не думала! — возмутилась вполне искренне. — Сама справлюсь!

Вот хотела же не провоцировать и не раздражать. Смирение и покладистость изображать собиралась, на натянутые нервы темного мага сегодня больше не действовать. А не сумела, хотя, казалось бы, из-за чего Лафотьеру выходить из себя? Что я такого сказала?

Взгляд из рентгеновского переквалифицировался в уничтожающий, и маг, шагнув ко мне, недобро переспросил:

— Сама справишься, говоришь? — Обманчиво-спокойный тон продлился недолго, уже в следующее мгновение сменившись яростным: — Так же, как справилась с поднятой нежитью?! На тебя нападают уже не в первый раз, а ты демонстрируешь непозволительную беспечность и неспособность себя защитить! Вместо того, чтобы сосредоточиться на важном, тратишь время на всякие глупости вроде приобретения бесполезного железного хлама!

Каждое слово было подобно острому лезвию летящего в меня ножа. Вкупе с устрашающим видом мага эти слова могли бы задеть и заставить вспыхнуть, не улови я скрывающееся за ними… беспокойство? Наверное, это невероятно глупо, но мне почему-то показалось, что Лафотьер переживал за меня не только из-за угрозы его собственной жизни.

Я бы могла много чего сказать по поводу его обвинений, причем в довольно резкой, свойственной мне форме. Но вместо того, чтобы вспыхнуть, сложила руки на груди, отвела взгляд в сторону и без особого запала пробубнила:

— Ничего он не бесполезный… и совсем не хлам.

Лафотьер, видимо ожидавший, что я отвечу ему в том же тоне, вдруг тоже лишился всего запала. Шумно выдохнув, прислонился к дверному косяку, повторил мой жест, сложив руки на груди, и устало произнес:

— Как с тобой тяжело…

Эта усталость в его голосе стала для меня полнейшей неожиданностью. Не припомню, чтобы он хоть раз говорил со мной с такими чисто человеческими интонациями.