Она была бы страшно разочарована, если бы узнала, что внастоящий момент Уманский целиком занят другой женщиной. Он действительно сиделв кресле и невидящим взором смотрел в окно, когда в дверь тихонько постучали.

— Да-да, — воскликнул он и поднялся наноги. — Входите.

Дверь начала открываться медленно, словно робкая рука неимела сил довести до конца начатое. Уманский подумал было, что пришла Лариса —поделиться новостями или что-нибудь спросить. По его губам скользнуласамодовольная улыбка.

— Входите, — во второй раз повторил он, только ужес совершенно иной интонацией. Получилось интимно и возбуждающе.

— Вхожу, — ответила дверь голосом Капитолины, иУманский едва не сел обратно в кресло.

Гостья, наконец, появилась на пороге во всей своей красе. Наней был длинный шелковый халат того пошлого розового цвета; что и розочки,которыми украшают дешевые торты.

— Капа? — спросил на всякий случай Уманский. Не точтобы он не верил своим глазам, просто хотел выиграть время, чтобы понять, каксебя с ней вести.

— Вот я и освободилась, — низким грудным голосомсообщила Капитолина и сделала шаг в направлении Уманского. — Вы рады?

— Вы пришли ко мне? — вопросом на вопрос ответилтот, лихорадочно перебирая все возможные пути отступления. — Конечно, ярад. Можно выпить по чашечке чаю… Разложить пасьянс… Сыграть в шахматы, в концеконцов.

— Я согласна на все, — ответила Капитолина ипроникновенно добавила:

— Вадик.

«Вот же черт побери! — подумал Вадик в смятении. —Как она только отважилась?» Конечно, у него и в мыслях не было соблазнятьгувернантку. Во-первых, она ему совсем не нравилась. Да что там — не нравилась!Он считал, что она сущая ведьма и за ужасные педагогические опыты, когда придетвремя, ее обязательно поджарят на сковороде.

Он поступил гнусно и теперь будет расплачиваться. Он простоиспользовал ее для того, чтобы… "Чтобы что? — задал он себе честныйвопрос. И честно ответил:

— Чтобы заставить ревновать Ларису. То есть невестуЖидкова. Красавчика Жидкова! За такими блондинами женщины будут бегать до техпор, пока на планете не закончатся запасы питьевой воды и человечество несгинет бесследно".

Она ему понравилась… Несмотря на вздернутый нос, напридирки, на глупую отвагу… А как она ревновала своего жениха! Слушала еготелефонные разговоры… И Жидков ничего, не бесился. Пожалуй, ее не удастсязаполучить.

— Вадик, — вернула его к действительностиКапитолина. — Вы сказали, что, когда дети лягут спать, мы сможем занятьсявесьма интересным делом. Уверена, вы имели в виду не шахматы.

Откровенно качая бедрами, она подошла к ночному столику,протянула руку и включила лампу. С той же сомнительной грацией продефилировалак выключателю и погасила верхний свет.

— Ничего, что я хозяйничаю?. — спросила она ираздвинула губы.

От ее улыбки у Уманского мороз прошел по коже. Если онавопьется в него своим узким девственным ртом, ему несдобровать. Что он будет сней делать? Может, просто взять и послать ее подальше? Но она женщина, а он —галантный мужчина. Мать воспитала его таким. Он никогда не посмеет сказать ейпрямо в глаза, что она его ни чуточки не волнует. Но как в таком случаевыкрутиться?

Капитолина между тем распахнула окно и отодвинула в сторонуажурную занавеску. Потом сделала глубокий вдох и простонала:

— Как пахнут цветы в саду! Какой упоительный сладкийвоздух! Вы чувствуете, Вадик?

Уманский ощущал только запах ее духов, которыми она щедросдобрила свое белье, прежде чем отправиться на свидание. Он что-то крякнул,прикидывая, как выставить ее, не ущемив женского самолюбия. В противном случаеона обозлится и будет мстить ему до конца жизни.

Приняв его кряканье за восхищенный возглас, Капитолинапотянула за пояс своего халата и позволила ему упасть на пол. Вслед за поясомтуда же свалился и сам халат. Уманский понимал, что, по ее замыслу, у негодолжно было захватить дух. Под халатом обнаружилось невыразительное тело,украшенное короткой шелковой рубашкой с кружавчиками. Эти кружавчикиокончательно подавили дух Уманского.

Капитолина сделала несколько шагов по ковру и погасилалампу. Однако ночь выдалась лунной, и в распахнутое окно вливалось достаточносвета, чтобы можно было видеть друг друга.

— Капа, — негромко окликнул Вадим.

У него был сочувственный психотерапевтический тон, иКапитолина это сразу просекла.

— Что? — спросила она настороженно.

Деревья в саду наклонились в одну сторону и тревожно зашумели.Ветер внес в окно несколько мелких капелек. На фоне белого диска луныпромчались клочки разорванных туч.

— Капа, вы мне очень нравитесь, но…

Этого «но» она не услышала, потому что мурлыкнула:

— Вот и отлично! Вы мне тоже ужасно нравитесь. Вы понравилисьмне сразу, как только я вас увидела. И я решила — мы будем вместе.

Свою фразу она подтвердила делом — взялась двумя руками заподол рубашки и одним рывком стянула ее через голову. После чего красивымдвижением отбросила сей интимный предмет туалета в сторону, но не рассчитала.Предмет вылетел в окно и медленно спланировал на ближайшее дерево.

Капитолина осталась стоять в чем мать родила. Уманский такиспугался ее голого тела, которого он не хотел, что даже стал заикаться.

— Ка-ка-ка… Капитолина! — воскликнул он. — Яс-совершенно не то имел в виду, к-когда приглашал вас весело провести время. Ядумал, что мы п-поговорим, съедим по кусочку т-торта…

— Что-о-о? — страшным шепотом спросила Капитолинаи, присев, закрылась двумя руками. — Вы приглашали меня есть торт?! Вы?!Да что вы себе позволяете?

«Началось, — обреченно подумал Уманский. Сдернул скресла плед и бросил ей. — Сейчас поднимет крик и перебудит половинудома».

— Скотина, — с чувством добавила она.

Подошла, путаясь в пледе, выпростала руку и хлопнула своегообидчика по щеке.

— Извините, — сдавленно произнес тот.

— Немедленно достаньте мою рубашку, — потребовалаКапитолина и махнула рукой в сторону окна. — Немедленно. Я не уйду, покавы не достанете. Идите сейчас же!

Уманский подошел к окну и лег животом на подоконник. Началсядождь. Рубашка, словно символ поруганной женской чести, беспомощно висела насуку старого дуба, который Степан даже окружил маленькой изгородью, потому чтобыл убежден, что на него рано или поздно приколотят специальную охраннуютабличку. Лезть на этот дуб Уманскому не хотелось, но делать было нечего.

— Ждите здесь, — коротко приказал он Капитолине.

Достал из шкафа темно-зеленый махровый халат с капюшоном инадел поверх спортивного костюма. Он не любил неудобств, а этот халат был такимтолстым, что оставалась надежда возвратиться обратно относительно сухим.