И все же не стоило рассиживаться посреди голого поля. Судяпо темным пятнам над горизонтом, зиявшим посреди звездной россыпи, там то лигоры, то ли холмы – осмотреться, может, река и недалеко…

Подкрепившись как следует и выкурив пару сигарет, он совздохом поднялся и не спеша направился в сторону далекого леса. Светло было –хоть газету читай, за Сварогом послушно скользила длинная черная тень, ныряя вямки, изламываясь на бугорках.

Первый скелет он обнаружил шагов через сто – голый, необремененный остатками одежды или оружием. Он не бродил по долине и не торчална ногах, неведомо какими силами подпираемый, – смирнехонько лежал, щерясьв ночные небеса, как приличному скелету и положено. Сварог постоял над ним,пытаясь определить, что вызвало безвременную кончину – крепкие, молодые зубынаглядно доказывали, что покойный был в расцвете лет, – но так и недоискался. Все кости целы, не поломаны и не изгрызены, просто скелет, и всетут…

Пройдя еще немного, нашел второй – выглядевший точно так же.И чуть подальше – третий. Все это категорически не нравилось. Что-то же должнобыло их убить? Или – кто-то… Которая версия предпочтительнее в его положении?Он не знал. Прежнее деление на одушевленное и неодушевленное, сдается, негодилось – как и надлежит в месте вроде Хелльстада…

…Потом он вышел к башне. Вернее, сначала заметил тень –узкий черный язык, протянувшийся ему навстречу по равнине, залитой чуточкунереальным лунным сиянием. Свернул, чтобы обойти слева эту тень, и вскореразглядел сооружение в виде пирамиды с усеченной верхушкой, высотой уардовдесять. По углам площадки, всем четырем, торчали какие-то непонятные, невысокиепредметы, и в центре возвышалось что-то, напоминавшее то ли широкий крест, толи язык пламени.

Птица, разглядел он, подойдя совсем близко. Высокая статуяраспростершей крылья птицы. И те, по углам, – тоже птицы, но они сидят,плотно сложив крылья, и, похоже, другой породы, знать бы только, какой…

На площадку вела каменная лестница с высокими ступеньками,выглядевшая целехонькой, как и сложенная из продолговатых каменных блоковпирамида. Сварог в задумчивости постоял у подножия. Самым разумным было бывзобраться наверх и занять оборону – однако трудно оказалось бороться сдурацким убеждением, будто он пребывает в безопасности, лишь двигаясь безустали. Меж тем с точки зрения холодной логики лишь увеличиваешь числоподстерегающих тебя опасностей, болтаясь по равнинам и лесам…

Конец колебаниям настал, когда Сварог приметил в отдалении,у кромки леса, перемещение слабо светившихся пятен. Сработал инстинкт – онкошкой взлетел по высоким гладким ступеням, на самый верх, на площадку,окаймленную, как оказалось, невысоким парапетом, не доходившим ему и до колен.

Там было сухо и чисто, площадка выглядела монолитной – нигдене видно хода в глубь пирамиды, люка, проема. Шаги почти не слышны: под ногами,определенно, сплошная кладка без пустот. Пять изваяний, тонкий слой пыли подногами – и все. Если это что-то вроде кумирни или храма, то в святилище царилдовольно-таки аскетичный стиль. А может, в незапамятные времена отсюда унесливсе, что можно было унести. Или это гробница, вот только зачем к ней пристроилилестницу? Ну, в конце концов, Мавзолей, с которого вожди принимают парад, могоказаться вовсе не большевистским изобретением, и патент взят давным-давно поддругими звездами…

«Археолог хренов», – одернул себя Сварог. Подошел кпарапету и стал высматривать источник свечения. У опушки уже не было никакихогней, но он и не подумал спускаться – пирамида в одночасье показалась родной иобжитой, уходить отсюда уже не тянуло. Он был здесь один, это были еговладения… Шагов по десять в длину и ширину, пусть и без крыши. Огромнаякаменная птица с выветрившейся поверхностью, больше всего походившая на орла –а может, и не орел, – враждебности не проявляла и оживать вроде бы несобиралась. Задрав голову, Сварог разглядывал мощный загнутый клюв и вырезанныес величайшим тщанием перья на груди. Птица была высотой в три человеческихроста, на крыльях виднелись какие-то знаки, не пробудившие в памяти никакихассоциаций.

Что-то длинно скрежетнуло под каблуком. Нагнувшись, Сварогподнял квадратный кусочек металла с выщербленными краями – с одной стороныполовинка обломившейся дужки, на квадратике глубоко выгравирован какой-то знак,напоминающий не руны или Древесный алфавит, а скорее иероглиф с обилием косыхчерточек, слегка смахивающих на шумерскую клинопись, спиралек и рогулек вродетех, какими пользуются лозоходцы. Пожав плечами, Сварог бросил пыльную безделкув угол, к парапету, стал разглядывать окрестности.

Если только зрение его не обманывало и Хелльстад необманывал миражами, далеко на горизонте, там, откуда он пришел (деликатновыражаясь), звезды то и дело пропадали, вновь появлялись, словно их заслоняларазмеренно колыхавшаяся полоса. Похоже, оживший лес никак не мог успокоиться.Что-то такое на сей счет было у Шекспира, тамошний лес куда-то отправилсясемимильными шагами – вот только Сварог совершенно забыл, что это должно былопредвещать. Какое-то предсказание определенно имелось. Когда Бирнамский леспойдет на Дунсиан… И что? А, не стоит ломать голову. Вряд ли здесь работаютшекспировские каноны…

Ну вот, наконец. На полночи, далеко-далеко, по земле словнобы протянулся второй Млечный Путь – тускловато-зыбкий поток отражений звезд внеспешно текущей воде. Река. На рассвете достаточно будет еще одного хорошегомарш-броска…

У подножия башни послышался чистый высокий звук, похожий назвон гонга, поднялся до самых высоких нот и рассыпался переливами серебряныхколокольчиков.

Сварог одним прыжком оказался у парапета. У нижней ступенькив невысоком куполе бледно-золотистого света стояла обнаженная девушка, глядяему в глаза, весело, доброжелательно улыбаясь.

Черные волосы спускались до пояса, глаза были зеленые,огромные, на смуглой коже сверкало алыми и зелеными самоцветами затейливоеожерелье из золотых треугольников с подвесками.

Он молча ждал, стоя в тени, отброшенной гигантской птицей.Девушка переступила с ноги на ногу, улыбнулась еще шире и спросила:

– Что ты там делаешь?

– Живу я тут, – сказал Сварог.

– Ты там собрался ночевать?

– Есть такая задумка, – ответил он кратко, сторожакаждое ее движение.

– Там холодно и неуютно. – Ее улыбка стала еще шире иобольстительнее. – Мы можем предложить тебе гостеприимство в наших шатрах,это наш старинный долг – заботиться о попавших в беду путниках… Здесь многочудовищ и нечисти, а мы умеем от них защищаться…

– Кто ты? – спросил Сварог.

– Мы живем здесь испокон веков. – Голос был нежный, каккраски на крыльях бабочки. – Переселились в эти края даже раньше, чем тутзавелась нечисть. Мы самые древние, путник, и наши законы, принятые на заревремен, повелевают нам помогать всем попавшим в беду…

– А кто тебе сказал, что я в беде? – спросил Сварог небез интереса. Девочка была – с ума сойти.