– Молчать… – умоляюще прошептал Сварог.

Змея не слышат. У них нет ушей. Но относится ли это кчерно-зеленому чудищу, длинному, как предвыборные обещания?

Голова размером с троллейбус раскачивалась вправо-влевоуардах в пятнадцати над землей. Черный раздвоенный язык скользкой лентойвыскочил из пасти, затрепетал в воздухе, втянулся назад. Глаза, словнопрожекторы, вдруг испустили два конуса бледно-зеленого света, ощупывавших землюи скалы. И Сварог со страхом увидел, как оставленные им, едва видимые следыналиваются угольно-черным, попав в это свечение, и проявляется вся их цепочка,ведущая за валун.

Змея оживилась, теперь все ее тело вытянулось на открытоеместо. Слепой ужас понемногу овладевал Сварогом, еще миг, и он сделает что-тонепоправимое, окончательно потеряет себя, побежит в панике, ничего вокруг невидя и не слыша, и это будет конец.

Холодный мокрый нос ткнулся ему в ухо, скользнул по щеке, ион очнулся. Он был графом Гэйром, и он знал змеиный язык. Вспомнив это, онвыпрямился во весь рост, прижимая сапогом к земле импровизированный поводок,рявкнул:

– Что тебе нужно, тварь?

Риск был немалый. Знание языка ничегошеньки негарантировало. Даже люди, цари природы, разговаривавшие на одном языке, векамилупили друг друга по головам мечами и прикладами. Но другого выхода он невидел. Заболтать и поискать уязвимое место…

Бледно-розовое сияние метнулось к нему, залило с ног доголовы, вызвав странное покалывание в висках. Он ждал с колотящимся сердцем.Змея не шевелилась, и это прибавляло надежды. Наконец, после показавшихсявеками минут, где-то под черепом у него зазвучал невыразительный, глухой голос,в котором, однако, явственно различалось удивление:

– Ты говоришь на языке глорхов. Ты не похож на глорха. Какэто может быть?

Похоже, особым интеллектом змеюка не блистала.

– Просто я так со стороны выгляжу, – сказал Сварог. –А на самом деле я побольше тебя буду.

Змея неуверенно сказала:

– Я всех ем. Я самый большой. Я самый сильный.

– Я тебя сам съем, – сказал Сварог. – Я сам гадползучий. Огнем сожгу, если рассержусь. Видишь?

И он заставил вспыхнуть самый большой огонь, на какой былспособен – язык пламени величиной с ладонь. В висках мучительно заныло отперенапряжения. Он помнил, что у змеи есть какие-то органы, которыми они сизощреннейшей чуткостью видят тепло.

И эта не была исключением – она резко отдернула голову, жуткозашипела, припала к земле. И сказала:

– Никто не умеет делать огонь. Только люди Повелителя. Ты изего людей?

У Сварога был большой соблазн объявить себя правой рукойневедомого Повелителя. Но он побоялся запутаться. И сказал:

– Я не из его людей, но я тоже умею делать огонь. И если неотвяжешься – сделаю очень большой огонь, и он тебя сожжет.

Змея не шевелилась, сбитая с толку. Наверняка такого с нейеще не случалось – чтобы кто-то, не принадлежавший к ее породе, да еще такоймаленький, говорил с ней на ее языке. Вполне возможно, со зверем поумнее такойномер не прошел бы, но чудище оказалось слишком тупым, чтобы уметь сомневатьсяи ловить на противоречиях.

– Слышала? – Сварог не давал ей времени опомниться иподумать. – Я сам огнедышащий змей, огненный гад.

Со змеей происходило что-то странное: Сварог мог быпоклясться, что она пытается вжаться в камни.

– Значит, ты пришел из моря?

Сварог рискнул:

– Конечно. Едва обсохнуть успел.

– Значит, ты слуга Ужасного?

– Считай, я его друг, – сказал Сварог. – Самыйблизкий.

Змея вдруг затараторила:

– Господин друг Ужасного, огненный гад, позволь мне уйти. Яне хотел тебя есть. Совсем не хотел. Ты пошутил, прикинулся этим двуногим,маленьким. Я сразу догадался. Позволь мне уйти.

– Убирайся, – сказал Сварог.

Заскрежетало, полетели камни – со всей скоростью, на какуюона была способна, змея развернулась на месте, извиваясь, заструилась прочь,моментально скрывшись с глаз, только острый кончик хвоста мелькнул. Удалявшийсяхруст щебенки возвестил, что она не хитрит, а искренне торопится прочь. Будь унее ноги, она неслась бы со всех ног.

Сварог опустился на землю, опершись спиной о скалу, его биладрожь. Он выстрелил с завязанными глазами и угодил в десятку. Что за ужасобитает в океане, если он способен внушать панический страх таким вот монстрам?

– На этот раз мы выкрутились, малыш, – сказал он,борясь с приступом идиотского хохота. – На этот раз. Но дорога у насдлинная…

Он поднялся, зажал в кулаке тесемку и быстро зашагал вперед.Самые безопасные места в Хелльстаде – берега реки. Нечисть предпочитаетдержаться подальше от текущей воды. Правда, судя по первым впечатлениям, здесьхватает и вполне плотских страхов…

Увы, у него не было ни лодки, ни корабля, и не из чегосмастерить плот. Возможно, и существовали заклятья на сей счет, но онипокоились где-то в архивах – ну зачем лару бревна или лодки?

Сварог стоял на каменистом берегу, у его ног тихопоплескивали невысокие зеленоватые волны, а на противоположном берегу, далеком,подернутом дымкой, виднелись те же скалы. Стояла первозданная тишина,предстояли долгие дни пути, а у дней были ночи – время нечисти.

– Если мы отсюда выберемся, малыш, мы будем героями, –сказал Сварог.

Он безрадостно смотрел на широкую спокойную реку – и вздрогнул,протер глаза.

Нет, никаких сомнений – по течению плыл трехмачтовыйкорабль. На мачтах поднято только по одному парусу, самому верхнему – Сварог незнал, как они называются, – и парус на бушприте, под которым красоваласьзолоченая конская голова. Корабль был большой, океанский, с двойным рядомраспахнутых пушечных портов.

Над водой вдруг пронесся тягучий, раскатистый грохот – идалеко за кормой корабля взмыл белопенный столб. Почти сразу же грохотповторился, и снова, и снова, поднятые взрывами водяные конусы, казалось,протянулись по ниточке, словно шеренга солдат на смотру. От неожиданностиСварог выпустил тесьму, легкий ветерок понес щенка над рекой. Сварог,опомнившись, забежал в воду по колени, поймал конец, сгоряча выкрикнулзаклинание. Вмиг отяжелевший щенок рухнул ему на грудь, сшиб в воду и негодующезавопил. Промокший насквозь Сварог выволок его на берег, пробормотал:

– Полежи пока…

И заорал так, что его, должно быть, слышали на том берегу,побежал следом, вопя, как сто Робинзонов, размахивая руками. Благонамеренныхлюдей, законопослушных бюргеров никак не могло занести в Хелльстад, но выбиратьне приходилось. Пираты, авантюристы, контрабандисты, жаждущие подвигов иприключений, бесшабашные оборванные рыцари Вольных Майоров – все лучше, чем здешниечудовища.