Когда я стояла на тротуаре и смотрела вслед его машине, я знала, что он заметил меня.

Вечером или ночью я могла бы написать ему, чтобы развеять его тревоги, но не хотела быть слишком бесцеремонной. К тому же в подобной ситуации мало короткого текстового сообщения. Вот почему я надеялась перехватить его до того, как он уедет на работу…

«А какое тебе дело?» – спрашивает Таккер.

«Такое», – отвечаю я на языке жестов.

«Ты любишь Ника».

«Ник – мой лучший друг, – отвечаю я. – Но я не хочу встречаться с ним».

Однако будет нечестно втягивать мальчика во все это. Я кладу руку ему на плечо, а потом встаю. Мне нужно принять душ. Мне нужно закончить паковать вещи во второй свой чемодан. Мне нужно начать читать сценарий фильма. Мне нужно удостовериться, что у меня есть все необходимое для Мёрфи, раз уж он летит со мной.

Поднявшись наверх, я споласкиваюсь под душем и чищу зубы. Завернувшись в розовое полотенце, я отпираю дверь и направляюсь по коридору в свою комнату.

И тогда я вижу на прикроватном столике лист белой линованной бумаги, сложенный пополам.

О боже. Я ему нравлюсь?

Я прижимаю записку к своей влажной коже, руки мои трясутся, сердце колотится. Но это неистовое биение в груди мгновенно замирает, когда я поворачиваюсь и вижу, что Саттер стоит на пороге моей комнаты.

– Мелроуз, – произносит он. Я делаю резкий вдох, отчаянно желая броситься к нему, но тело не повинуется мне.

– Ты вернулся.

Где-то между Джексон-стрит и бульваром Мондави до меня доходит: все потери в своей жизни я организовывал сам. Я уходил от людей, которые не стоили того, чтобы я оставался с ними. И ни разу об этом не пожалел.

Но Мелроуз – не из этих людей. И если я уйду от нее, если спишу ее со счетов и откажусь от нее… я буду об этом жалеть.

Может быть, она и влюблена в своего друга детства, может быть, у меня нет ни единого шанса, но это не значит, что я не должен бороться за нее. За нас. Мы все же можем быть вместе.

– Ты вернулся. – Мелроуз сжимает в руке мою записку. Наши взгляды встречаются. – Это правда?

Я на секунду прикусываю губу, стараясь не отвлекаться на ее гладкие обнаженные плечи и манящие изгибы ее тела под тонким полотенцем.

– Ты любишь его? – отвечаю я вопросом на ее вопрос. – Ты влюблена в Ника?

Она чуть прищуривает блестящие глаза и качает головой.

– Нет. Нет, Саттер, я в него не влюблена.

Я перевожу дыхание – я и не сознавал, что не дышу.

– Я думала, что люблю его… но когда я узнала тебя, то поняла, что это не так. То, что я чувствовала к тебе, было совсем другим. Более глубоким. Это разные вещи.

Она кладет письмо на столик, туже заворачивается в полотенце и идет ко мне. Ее синие глаза взирают на меня сквозь густые полуопущенные ресницы.

– Я улетаю завтра утром, – говорит она.

– Знаю.

– Ты уверен, что хочешь этого? Сейчас?

Я протягиваю руку, касаюсь ладонью ее мягкой щеки и заставляю ее чуть приподнять лицо навстречу моим губам. Секунду спустя я уже целую ее. На ее языке ощущается вкус мяты, нам обоим не хватает дыхания, и с каждой секундой ее тело становится все более податливым.

Я пинком закрываю дверь у себя за спиной и чувствую улыбку в поцелуе Мелроуз.

– Тебя устраивает такой ответ? – спрашиваю я, подхватывая ее на руки и направляясь к кровати.

Ее полотенце падает, обнажая все изгибы и плавные линии ее изящного тела, и я нависаю над ней, ведя рукой по внешней стороне ее левого бедра. Она привлекает меня к себе.

Я снова приникаю к ее губам. И снова, и снова. Каждый поцелуй получается все более жадным, все более нетерпеливым. Она протягивает руку к моим джинсам и расстегивает «молнию», мой член пульсирует и затвердевает от жажды обладания ею.

Через минуту она стягивает с меня джинсы и трусы, и я крепче прижимаюсь к ней, придавливаю ее к постели и целую основание ее шеи, изящную впадинку над ключицей, чувствительную ложбинку между округлыми грудями.

Она втягивает живот, когда я охватываю губами ее напряженный сосок.

Я хочу этого. Я хочу ее. Я хочу этого на всю оставшуюся жизнь.

Мелроуз закидывает руки мне на шею, перебирает мои волосы кончиками пальцев. Я запускаю указательный палец между складочек в ее промежности, и с ее губ срывается стон. Она уже вся влажная там, внизу, от желания.

Разрываясь между стремлением насладиться этим ощущением подольше и позывом взять ее прямо сейчас, погрузиться в нее как можно глубже, я опускаюсь между ее разведенных в стороны бедер и прокладываю дорожку из поцелуев от ее лобка к клитору, где я могу почувствовать влекущий вкус ее возбуждения. Ноги ее дрожат, когда мой язык ласкает ее промежность, клитор ее набухает, и я продолжаю дразнить ее.

– Саттер… – Она произносит мое имя хрипло, чуть слышно. – Я хочу тебя… возьми меня.

Я целую внутреннюю сторону ее бедра, потом приподнимаюсь на колени и достаю из своих смятых джинсов бумажник. Добыв из него золотистый пакетик, я зубами разрываю упаковку и надеваю презерватив.

Потом я ложусь на спину, подсовываю под шею подушку и привлекаю Мелроуз к себе на колени. Она, маняще улыбаясь, опускается на мой напряженный член, не спеша, распаляя меня, и когда я погружаюсь в нее, она резко выдыхает и вцепляется в мои плечи.

Белокурые локоны падают ей на лицо, но я смахиваю их на ее обнаженное плечо. Я хочу видеть, как Мелроуз кусает губы, принимая меня, как ее небывало синие глаза закатываются под веки перед тем, как она кончает.

– Ты самая совершенная женщина, которую я когда-либо знал, – говорю я, касаясь ладонью ее лица. – Я не могу просто так отпустить тебя.

Движения ее бедер замедляются и останавливаются, она наклоняется и целует меня. Один, два, три раза.

– Я буду ужасно скучать по тебе, – шепчу я и кладу ладонь ей на затылок. Мы соприкасаемся лбами.

– Ты приедешь ко мне, – отвечает она. – И мы будем созваниваться в «Скайпе». И это всего два месяца.

– Но это не то же самое, что сейчас.

– Останься сегодня дома, – просит она, упираясь рукой в мою грудь. – Завтра в это время у меня рейс.

– Я так и собирался сделать.

Ее полные губы изгибаются в улыбке, бедра совершают круговые движения. Я мог бы заниматься этим весь день, каждый день, но только с ней.