Беременность перевалила за середину и начала приносить немало новых сюрпризов, а иногда и откровенных неудобств вроде внезапно появившейся изжоги на томаты, которые я всегда ела без такой реакции, или быстрой усталости, которая сказывалась тянущими ощущениями в пояснице и гулом в натруженных ногах.

– Признаю, что устала. Но день всё равно хороший. Давно такого не было. Спасибо, – поблагодарила ещё раз.

– Перестань меня благодарить по поводу и без повода, – эхом повторил Суровый, нахмурившись.

– Разве это плохо?

Теперь настал мой черёд дотронуться до его руки и попытаться накрыть мужскую ладонь своей. Конечно, у меня не получилось это сделать: моя маленькая, узкая ладонь была гораздо меньше мужской, крепкой руки Сурового.

– Я знаю, что ты очень занятой человек. Поэтому искренне рада, что ты нашёл свободное время. Для меня и малыша…

– Заочное свидание, – усмехнулся уголками губы мужчина.

– Это много значит для меня. Очень много…

Я сделала паузу. Мне очень хотелось назвать мужчину по имени. Сармат… Его имя было необычным и в то же время сладким, певучим для меня. Наверное, в любимых людях нам нравится всё, включая имя, которое становится для нас особенным. Его хочется повторять снова и снова…

– Можешь называть меня как хочешь, – разрешил Суровый.

– Спасибо, Суровый.

Мужчина усмехнулся и сосредоточил внимание на дороге. Я обрадовалась его разрешению, но не стала сразу же использовать это право. Может быть, я хотела оттянуть этот момент и потом вдоволь насладиться им? Или просто хотела знать, что у меня есть нечто особенное, сокровенное, только моё…

Чем ближе мы подбирались к дому Сурового, тем больше я понимала, что хочу растянуть оставшийся путь до бесконечности, не желая нарушать хрупкую атмосферу зарождающегося доверия. Внутренне тревожилась, что это лишь временное потепление, и отчаянно хотела ошибиться в своих предположениях. Словно назло, машина Сурового ни разу не застряла в пробке, проехав до самого дома по так называемому «зелёному коридору», когда не приходилось даже притормаживать и стоять на светофорах.

Наконец, автомобиль остановился во дворе дома. Я поняла, что ни я, ни Суровый не спешили покидать уютный кожаный салон машины.

– Настя…

Голос Сурового прозвучал особенно. Я повернулась к мужчине лицом и несмело подняла на него взгляд, забыв как дышать и растеряв все подходящие слова. Мне казалось, что все, до единого, слова сейчас будут лишними и испортят момент.

– Идём в дом? – предложил Суровый и вылез из автомобиля, раскрыв передо мной дверь.

Он взял у меня сумочку, хотя та была очень лёгкой. Но в том, как Суровый забросил тонкий ремешок сумки на своё плечо, в том, как он приобнял меня за талию, очень бережно и внимательно, не претендуя на большее, было много заботы и уважения к моим чувствам.

Суровый мог бы легко сломить моё сопротивление и взять силой, но он держался в стороне, уважая выставленные мной границы. А я… пожалела, что оттолкнула его. Мужчина помог мне раздеться и снова опустился на колени, чтобы снять с ног ботинки. Это движение вышло очень естественным, словно Суровый каждый день снимал ботинки с уставших ног беременных девушек.

Мы вошли в гостиную и остановились посередине просторной комнаты. Я подняла взгляд и посмотрела в красивое, притягательное мужское лицо. Он повернул его так, чтобы скрыть шрамы от ожогов. Я покачала головой и протянула руку, дотронувшись до его скулы и проведя кончиками пальцев по бугристой коже, задержав дыхание. Суровый тоже замер, его лицо по прежнему было сосредоточенным. В нём не было ни одной лишней эмоции, только в глубине тёмных глаз затаился огонь, будоражащий меня.

– Не надо прятать от меня лицо, Суровый. Ты сам оставил эти шрамы, хотя мог бы с лёгкостью это исправить. С твоими возможностями и деньгами тебе быстро бы скроили новое идеальное лицо.

– Если бы захотел. Но, как ты и сказала, я сам решил это оставить. Как напоминание самому себе и предупреждение врагам – меня не одолеть просто так, – усмехнулся одними губами и дотронулся до моего подбородка большим пальцем. – Я хотел распугать жуткой рожей всех врагов, забыв при этом, что смогу и напугать хорошеньких девушек.

– У тебя разборчивые любовницы?

– В последнее время всего одна – и то мысленно, – Суровый решительно поджал губы и словно нехотя опустил руку. – Ты устала, тебе необходимо отдохнуть.

– Да, я устала немного.

– Я провожу тебя до комнаты, – предложил Суровый.

Мы поднялись по лестнице на второй этаж. Я старалась, как могла, растягивать свои шаги, но расстояние пролетело незаметно. Мы остановились у двери моей спальни. Я хотела бы сейчас поцеловать Сурового, но как бы это выглядело со стороны? Так, словно я постоянно вешаюсь на него, навязываю своё общество. Хочется и колется, это было сказано как раз про меня. Несмело подняв взгляд на Сурового, я прошептала:

– Спокойной ночи, – и облизнула языком внезапно пересохшие губы.

– Да к чёрту всё! – внезапно рыкнул Суровый и прижал меня к двери, накрыв алчным, глубоким поцелуем мой рот.

Я простонала, впустив его язык и позволив Суровому вытворять ужасно непристойные движения у меня во рту, крепко вцепилась в мужские плечи, чтобы он не вздумал прекратить. Однако Суровый и не думал останавливаться, он опустил руку на мою попу, сжав так требовательно и жадно, что ноги чуть не подкосились. Через мгновение он забросил моё бедро на своё и прижался своим сильным телом. Я почувствовала, что он хотел меня не меньше, чем я хотела его.

– Я хочу тебя, Настя… – простонал глубоко мне в рот и крепче прижался бёдрами, пустив по телу страстную, жаркую дрожь. – Хочу, но если ты не хочешь…

Суровый опустил руки, сжав пальцы в кулаки и поглядел на меня тёмным, вопросительным взглядом. Я запустила руку за спину и нашла пальцами дверную ручку, нажала на неё и шагнула спиной вперёд, заходя в комнату. Я не сводила с мужчины взгляда и не закрыла перед его лицом дверь.

– Я хочу, чтобы ты вошёл и остался со мной, – попросила я. – Сейчас.

– Одним «сейчас» ты от меня не откупишься. Если я перешагну этот порог, ты будешь принадлежать мне. Целиком. Я не отстану