– Заевшая пластинка любви, – метафорично подытожил я с горечью, а потом вдруг проникся сам. – Мне бы хотелось постоянно выказывать тебе свою заботу, – заявил я. – Мне непонятны все эти сложные способы делать это не напрямую, но…

– Я знаю, – вздохнула Ева.

– Ты шикарный переводчик с моего языка на человеческий, – сообщил я. После этих слов у меня словно случилась какая-то внутренняя истерика. Раньше я всегда лишь закатывал глаза при виде людей, старавшихся понравиться окружающим и надевающих для каждого случая подходящую маску, и гордился тем, что сам никаких масок не ношу. Однако далеко не все имели физическую возможность жить так, как я. Для большинства людей такая ротация личностей была вовсе не прихотью, а жизненной необходимостью. Это не говоря уже о том, что мне ведь и впрямь требовался переводчик на человеческий язык. Кто знает, сколько раз за мою жизнь другие, выманив меня из компании под тем или иным предлогом, заглаживали в мое отсутствие негативное впечатление, которое я произвел? Я лежал и смотрел, как Ева обдумывает свежеопределенную должность не только моей девушки, но и моего личного переводчика.

После моего знакомства с родителями Евы, она стала периодически спрашивать, когда она сможет познакомиться с моими. Моя семья никогда не приезжала и вряд ли собиралась приезжать в Нью-Йорк; мне в голову приходило лишь одно действительно вероятное место встречи.

– Можешь поехать с нами в семейный лагерь! – пошутил я.

– Можно? – обрадовалась Ева. – Я бы с удовольствием!

За наши первые полтора года знакомства Ева уже достаточно наслушалась от меня об этом месте. Многие фильмы из тех, что мы смотрели, почему-то напоминали мне о лагере, и я часто ставил видеомагнитофон на паузу, чтобы рассказать историю оттуда.

– Ты правда хочешь поехать? – удивился я. – Почему?

– Ну, тебе ведь там нравится, – ответила она. – Вдруг и мне понравится? Заодно познакомишь меня со своей семьей. Да и вообще было бы здорово съездить с тобой на природу.

Меня это пояснение вполне удовлетворило. В конце концов, Ева в принципе производила впечатление «семейного» человека, и многим действительно нравится время от времени выезжать на природу. Это не говоря уже о том, что пребывание в лагере с комментариями Евы обещало быть вдвойне интереснее. Так что дальнейших вопросов у меня не возникло. Мне тогда как-то не пришло в голову, что брать свою девушку в семейный лагерь – не самая лучшая идея.

Неделю перед лагерем в том году мы решили провести у мамы дома в Лос-Анджелесе. Стоило мне заговорить с ней об этом по телефону, она несказанно обрадовалась:

– Не терпится с ней познакомиться! – и таким же воодушевленным тоном добавила: – Главное, чтобы я ей понравилась, а остальное неважно.

Прямо с порога мама заключила Еву в свои типичные объятия, напоминавшие скорее удушающий прием.

– Я так рада знакомству! – воскликнула она. – Надеюсь, я вам понравлюсь!

К моему вящему удивлению, Еву это нисколько не смутило. Все еще не пытаясь высвободиться из маминых объятий, она рассмеялась и ответила:

– Я тоже надеюсь, что понравлюсь вам!

Вещи мы оставили в мамином кабинете, выполнявшем по совместительству роль гостевой спальни. Оглядывая комнату, Ева обратила внимание на мотивационные стикеры, висевшие на зеркалах и стенах, гласившие: «Ты будешь казаться уверенной в себе и производить профессиональное впечатление по телефону», «Ты заслуживаешь внимания», «Тебя будут ценить такой, какая ты есть» и так далее. Я стоял рядом с Евой и наблюдал, как она читает эти надписи, как менялось выражение ее лица – дискомфорт, смущение, потом веселье, потом грусть, и так по кругу. Помню, как она достаточно долго стояла с печальной улыбкой напротив стикера с надписью «Ты хороший человек». Стикеры, как и их содержание, она никак не прокомментировала, зато высказалась по поводу освещения – мама пользовалась энергосберегающими флюоресцентными лампочками, причем без абажуров.

– Такое откровенное и ничего не скрадывающее освещение еще поискать надо! – заявила она.

– Хм-м-м, – задумался я, – так вот почему я себе всегда таким уродливым казался.

Пока Ева разговаривала с сестрой по телефону в соседней комнате, я рассказал маме о наблюдениях относительно освещения.

– Вот как? – хмыкнула мама. – Забавно. Что ж, в таком случае, хорошо, наверное, что мы имеем возможность видеть себя такими, как есть.

– Но при таком свете мы выглядим хуже, чем под каким-либо другим, – возразил я. Однако маму этот довод не убедил и лампочки она так и не поменяла.

Мама готовила завтрак, собираясь познакомить Еву со своей семьей и с Джо. Для нее появление у меня девушки было весьма значимым событием.

Едва войдя в дом, Джо тут же кинулся к Еве.

– Ой, ты, должно быть, Ева? Безумно рад знакомству! – обняв ее, он добавил: – Мы знали, что Майклу тяжело будет найти свою вторую половинку, но всегда верили в то, что хоть кто-то сможет по-настоящему его понять!

Глаза у Евы были размером с блюдца.

– Надо же, – бессмысленно сказала она, пытаясь хоть как-то заполнить неловкую паузу. – Это… Очень здорово.

Про бабушку с дедушкой я предупреждал Еву отдельно, но она не выказывала ни малейшего признака раздражения или злости в адрес этих малоприятных людей. Было совершенно дико наблюдать за тем, как Ева улыбалась и смеялась над скучными и практически полностью повторявшими друг друга рассказами Грэмми о разных гадких людях, которые ей встречались на каждом шагу (то есть, об официантах, врачах и даже случайных прохожих на улице). Почуяв внимание Евы, Грэмми разошлась не на шутку.

В какой-то момент мама не выдержала и воскликнула:

– Мам, ты правда до сих пор переживаешь о том случае? Ты ведь рассказывала мне эту историю, когда я была еще в школе!

– Но ведь уморительно же! – горячо возразила Ева. Мы с мамой переглянулись с немой надеждой на то, что Ева просто притворяется.

Ева сидела и стоически выслушивала комментарии по поводу ее внешности и сальные шуточки деда. Я всячески пытался вмешаться и спасти ее от этой незавидной участи, но она лишь отмахивалась, не желая ставить маминых родителей в неловкое положение. В итоге у них все же кончились темы для беседы и разговор свелся к периодическим репликам на тему того, какая Ева «милая».

Оказавшись вечером наедине с Евой, я с нетерпением принялся расспрашивать об ее истинном мнении, но ответ оказался совершенно не таким, какого я ожидал.

– У тебя совсем не такие плохие бабушка с дедушкой, как ты говорил! – настаивала она. – Тебя послушать, так они сущие чудовища!

– Я был уверен, что ты притворялась! – забормотал я. – Как тебе вообще могло понравиться с ними общаться?!

– Они же твои родственники! – ответила Ева. – Конечно, собеседники из них и правда так себе, но мне приятно быть вежливой с твоей семьей.