Поэтому документы она, разумеется, подготовила. И в административный реестр все изменения внесла – когда Громов, как Карен и предполагал, подмахнул всю стопку подсунутых ему документов, не вчитываясь. «Уставники» лежали в середине стопки, он их и не заметил.

Теперь можно было его уволить. Карен хотел «за несоответствие занимаемой должности», но тут Сонечка заартачилась всерьез:

– Ты пойми, – краснея и бледнея, втолковывала она, – это ж не от моего желания зависит, трудовое законодательство хоть и переделывают регулярно, но пока еще никто не отменил. Несоответствие должно быть подкреплено документами. Ну хоть какими-нибудь.

– Ну не за прогулы же, – сморщился Карен. – Он тут больше всех торчит. Может, его сократить?

– Сократить можно, – деловито согласилась Сонечка. – Частная фирма, сокращение штатов в ведении владельцев… владельца.

Приказ о «сокращении штатов» Матвею принесла секретарша – самому Карену было почему-то неловко. Однако охрану на входе он предупредить не преминул – вот, мол, такой-то уволен, пропуск аннулирован, больше его не пускать.

Здание, где Карен арендовал офис, было обширным, так что охрана, разумеется, толком не знала, кто есть кто. Очень удобно.

Пузатый краснолицый начальник смены только бровь приподнял:

– Ладно, передам по смене. А чего такое? Своровал, что ли, чего?

– Нет, до воровства не дошло, вовремя спохватились, но вообще придурок оказался. Партнеров распугал – звонят по делу, а он как начнет им пургу мести, как будто они нам обязаны – да еще и бумаги вечно путал. А уж как сроки срывал – отдельная история. Такой педант, ему двести раз надо проверить, а что в договоре конкретная дата обозначена, это ему до лампочки. Заказчики телефон обрывают – когда будет готово, штрафы и все такое, а он с ними через губу разговаривает – мол, если вы не понимаете необходимость доскональных проверок, вы вообще в этом деле не разбираетесь.

– Не, ну и уволили бы, в чем проблема? Почему не пропускать-то? Пусть бы приходил, кому мешает?

– Уволили, – очень искренне вздохнул Карен. – Так он форменную истерику закатил, оборудование крушить начал, еле оттащили, и вообще чуть не сжечь тут нас всех грозился.

После увольнения Громова Карен некоторое время блаженствовал. Бизнес выглядел именно так, как виделось в его когдатошних мечтах: длинноногая секретарша, представительский фонд, на который наконец-то никто не косится, работа – исключительно по собственному желанию. Нет, почему бы и не поработать, если контракт симпатичный подвернется? А если не подвернется – можно и отдохнуть. Где-нибудь в Тунисе, к примеру…

Состояние дел в фирме постепенно переходило от «прекрасно» к «прилично», потом к «временные трудности» и, наконец, зависло на «где бы хоть какой-нибудь контрактик перехватить». Денег стало не хватать даже на аренду офиса и зарплату секретарши. Секретаршу Карен ничтоже сумняшеся уволил – ибо балласт, а времена трудные. С арендой дело обстояло хуже. Предоставлять помещение на условиях «вот наладится, я все сразу заплачу» владелец здания почему-то не желал. Дядя, у которого Карен одалживался когда-то «на обзаведение», только головой покачал:

– Не вижу перспектив. Будут какие-то приличные зацепки – приходи, обсудим. Но сейчас мой совет – закрывай фирму, пока в долгах по уши не оказался.

Какое-то время Карен скитался из одной фирмы в другую. Почему-то ему казалось, что его, с его опытом руководства собственным бизнесом, должны моментально продвинуть… ну хотя бы до заместителя генерального. Но заместители у генеральных обычно уже были, а работать больше полугода простым менеджером он считал ниже своего достоинства.

В «НаноФарм» Карен устраивался с теми же наполеоновскими планами, что и на предыдущие места. Через полгода стало ясно, что «стремительный взлет» не светит ему и здесь, что и тут, как везде, для подъема по карьерной лестнице требуются настойчивость и терпение. И он начал уже понемногу присматривать «стартовую площадку» поудобнее…

Но тут в соседнем отделе появилась Лиана.

И он – пропал.

Она даже не была особенно красива. Худощавая, почти мальчишеская фигура – а Карен всегда предпочитал девушек с выраженно женственными формами. Стриженые, рассыпающиеся из любой прически волосы – а ведь ему так нравились длинные струящиеся локоны. Лицо милое и выразительное, но даже самый дружелюбный наблюдатель не назвал бы его прекрасным – ни волоокой томности очей, ни соблазнительной пухлости губ, ни строгой или вызывающей тонкости черт. Не наблюдалось даже попыток приобрести что-либо из перечисленного с помощью косметических ухищрений разной степени сложности.

Вот ресницы у нее оказались хороши – длинные, густые, темные – словно украденные у какой-нибудь топ-модели. Но ведь не из-за ресниц же он влюбился! Глупость какая!

Бесспорно, она была умна (изредка Карен даже ловил себя на мысли, что умнее его самого, – это, разумеется, никуда не годилось, но, скорее всего, было полной ерундой), но при этом ума своего не демонстрировала. Она вообще предпочитала держаться в тени – как, собственно, и положено. Мужчине позволено демонстрировать свою прекрасную «добычу», может, даже хвастаться ею, женщине же должно с благодарностью принимать его внимание.

Она и принимала. Да, дорогой, конечно, дорогой, как хочешь, дорогой. В театр? Прекрасно. В ресторан? Как мило с твоей стороны. Погулять? С удовольствием. И ведь она не притворялась, она действительно с удовольствием сопровождала Карена всюду, куда бы ему ни вздумалось ее пригласить. Да, пожалуй, Лиана все в жизни так делала – с удовольствием. Даже посуду мыла. Карен как-то спросил, не раздражает ли ее это занятие, не утомляет ли, на что Лиана даже засмеялась: ведь это же так здорово, когда под твоими руками грязные тарелки становятся чистыми. Посмотри, как они радуются, как блестят – как будто улыбаются благодарно. У другой это вышло бы пафосно, даже пошло, но Лиана говорила совершенно искренне – она действительно думала и чувствовала именно так.

При том даже самый придирчивый злопыхатель не назвал бы ее восторженной дурочкой или витающей в облаках идеалисткой. Ее здравого смысла и практической сметки хватило бы на десятерых.

– Ты бы была со мной, если бы я оказался нищим? – спросил однажды Карен, ожидая, по правде сказать, жарко утвердительного ответа в духе «как же иначе».

Но Лиана как будто даже удивилась:

– Нет, конечно, ведь это был бы уже не ты.

– Как это? – опешил он. – Разве достаток так важен? А как же характер, душевные качества и все такое?

– Но, милый, это ведь напрямик связано. И я действительно не думаю, что ты, вот такой как ты есть, мог бы быть нищим. Нищим может быть или религиозный фанатик, решивший посвятить свою жизнь поиску высшей истины или чего-нибудь в этом роде. Но сомневаюсь, что упертому искателю высшей истины понадобилась бы рядом женщина, у таких другие интересы. В общем, это со всех сторон – не твой случай. Или нищим может быть тот, кому настолько все безразлично, включая себя самого, что ему проще просить подаяния, нежели хоть немного пошевелить своей драгоценной задницей. Такой будет по уши в грязи сидеть, но и пальцем не двинет, чтоб хотя бы мусор вокруг себя разгрести. И тогда ровно наоборот – мне-то зачем такое счастье? Я, знаешь ли, хочу своим мужчиной гордиться. Вряд ли я смогу гордиться тем, кому я не нужна, и уж тем более не смогу гордиться тем, кто погрязает в болоте, не делая ни малейших попыток оттуда выбраться. Поэтому я и сказала, что это был бы уже не ты.