Кристина фыркнула. Игорь ее раздражал. Хорошо, конечно, расслабившись под чуткими руками дармовых косметологов, думать, что бывший муж – неплохой вариант, который можно и вернуть… Но стоит столкнуться с «вариантом» вживую, тошнить начинает, будто что-то несвежее съела. Она с подозрением покосилась на свою тарелку, на бокал…

Неслышно возникший возле стола официант начал споро составлять на скатерть пластиковые судочки, вроде тех коробочек, в которых продают салаты, корейскую морковку и тому подобные заедки. Места на столе было не слишком много, и судочки он составлял пирамидкой, один на другой. Нижний просвечивал чем-то зеленым, с белыми и желтыми крапинками, следующий переливался всеми оттенками коричневого, в третьем оказалось что-то беловато-невзрачное. Верхний пестрел чем-то разноцветным – розовым, желтым, лиловым – вроде пирожного. Кусок торта, что ли?

– О! Уже готово? Отлично! – обрадованно возгласил Игорь и повернулся к Громову. – Это я попросил тебе с собой их фирменных вкуснятин собрать. Будет у тебя завтра роскошный обед. Только в холодильник убрать не забудь, а то испортится, жалко. У тебя холодильник-то есть? Хотя сейчас зима, можно за окно повесить. Пакет какой-нибудь сообразите еще, – махнул он официанту. – С ручками.

Тот повернулся было в полной готовности бежать за требуемым пакетом и замер на полушаге…

В зале появилась странная процессия. Не слишком многолюдная, она почему-то выглядела именно процессией.

Впереди шагал высокий мужчина в коротком черном пальто – бритоголовый, с жесткой складкой рта и абсолютно седыми бровями. Вопреки распространенному мнению, черный цвет не скрадывал его габаритов, а, напротив, как будто делал седобрового еще массивнее, внушительнее.

За ним шли двое помоложе – в таких же коротких черных пальто, с жутковато неподвижными и оттого как будто близнецово схожими лицами.

Следом семенила на подламывающихся каблучках администраторша, бормотавшая что-то об отсутствии свободных столиков и «мы всегда рады гостям, но сегодня, к сожалению…».

Дальше, у самого входа в зал маячила неподвижная фигура охранника, не делавшего ни малейших попыток вмешаться. Он только смотрел вслед процессии и казался странно похожим на шагавшего впереди седобрового – не то разворотом плеч, не то профессиональным прищуром внимательных глаз.

Не замедляя шага, седобровый цепким взглядом окинул весь зал и уверенно двинулся к столику выпускников.

– Матвей Афанасьевич! – укоризненно произнес седобровый, останавливаясь. Голос у него был негромкий, но густой и очень отчетливый. – Как вы, – он сокрушенно покачал головой. – Ребята мне звонят, чуть не плачут: исчез, говорят, как сквозь землю провалился.

По виду сопровождавших бритоголового парней никто бы никогда не сказал, что они вообще знают такое слово – «плакать».

– И супругу… – продолжал главный, – добрый вечер, Ольга Дмитриевна… из-под присмотра увели. Ну как так можно?

– Да мы… – начал было Громов. – Так получилось…

– Нехорошо, Матвей Афанасьевич, – укоризненно повторил седобровый. – Взрослый солидный человек, президент, не какой-нибудь бродяга, а простых вещей не понимаете. Зачем службу безопасности держать, если так себя вести?

– П-п-президент? – с запинкой переспросил Игорь и понял, что произнес это вдвоем с Матвеем. Хором.

– Матвей Афанасьевич Громов, генеральный президент компании «НаноФарм», – бесстрастно отрапортовал один из «мальчиков».

– Ну и как же вы нас вычислили? – Громов склонил голову набок, с интересом разглядывая «старшего».

– Обижаете, Михаил Афанасьевич, – набычился тот. – Мы все-таки профессионалы. Старшая ваша сказала, что вроде какая-то встреча выпускников, дальше дело техники.

– Мастера! – не то укоризненно, не то восхищенно протянул Громов. – Ладно, ладно, больше не будем гонки с препятствиями устраивать, я все понимаю. Но случай чтобы вот так посидеть… со старыми друзьями выпадает редко, – он повернулся к столу. – Спасибо всем, было очень приятно вас повидать. Пойдем, Оль? А то Степан Палыч уже кипит.

– Никита, в гардеробе там озаботься, – скомандовал седобровый. – Пальто, шапки, все в машину. Ольга Дмитриевна, у вас…

– Пальто у меня, – улыбнулась Ольга. – И платок… вроде павловопосадских. Да он там один такой, Никита сразу увидит.

– У меня малахай отцовский, – хмыкнул Громов. – Никит, ты знаешь, тот, в котором он в гараж ходит. Ну а пальто под ним, наверное, висит. Степан Палыч, не ругайте ребят, они не виноваты. А то вы нынче как-то очень уж суровы…

– Ну так если вы… – Седобровый пошел к выходу, продолжая ворчать под нос «вот и обеспечивай им безопасность… как дети малые».

Через минуту после того как последний в процессии – не тот, которого назвали Никитой, а второй, похожий на него, как близнец, только белобрысый – исчез в проеме входной арки, «Майбах» за окном шевельнулся, поворочался, будто расталкивал сверкающими темными боками мутноватое снежное пространство, и – пропал в мельтешении белых хлопьев.

На столе, друг возле друга, остались лежать две маски – овечья и заячья.

Вот тебе и маскарад…

Над недоеденными деликатесами повисло тяжелое молчание.

– Да вранье все это! – брюзгливо сморщилась Кристина. Глаза, весь вечер сверкавшие отражением восхищенных взглядов, потускнели, как будто кто-то незримый повернул выключатель. Исказившая прекрасное лицо презрительная гримаска словно разом его состарила. – Понты дешевые! Мотя пыль решил в глаза пустить: арендовал «Майбах», нанял кого-то, чтоб охранников изобразили, – ах, президент фирмы, ах, служба безопасности! Маскарад заказывали? Извольте получить!

– Ты полагаешь? – раздумчиво протянул Стас.

– Да к гадалке не ходи! – фыркнула первая красавица. – Устроил спектакль, а вы все и повелись!

– Недешевый спектакль-то выходит… Одна аренда «Майбаха» в изрядную копеечку влетит, не «Запорожец» все-таки. Думаю, подороже «Кадиллака» обойдется. И актеров еще нанять…

– Ну не обязательно актеров, – Кристина пожала безупречными плечами. – Мог просто приятелей каких-нибудь попросить.

– Как ты, однако, разгорячилась, – хмыкнул Игорь. – Что, обидно, что не на ту лошадку поставила? Думаешь, осталась бы с Мотькой, была бы сейчас леди президент? Брось, ты ж сама говорила, что он скучный, как чашка Петри, – он поболтал в руке бокал с остатками коньяка, прищурился, точно высматривая что-то в янтарно-желтых переливах. – Или при таком статусе это уже не важно? Что, угадал? Конечно, угадал, – ответил он сам себе, – у тебя вон на лице все написано. Так давай, беги за ним. Улыбнись, слезу пусти, дескать, ошиблась, виновата, давай все вернем – ну да что я тебя учу, ты сама отлично знаешь, как к мужику подластиться. Ну прогнуться придется – но ведь ради такого положения не жалко, а, Кристиночка?

– Да пошел ты! – Кристина резко вскочила и застучала каблучками к выходу.