Прежде чем уйти, Бастьен заставил меня дождаться еще однойсвоей заявки.

— Я за нее отслюнил полтинник, — сообщилон. — Скоро они ее сыграют. Специально для тебя заказывал.

— Если это «Суперфрик», я пошла, — предупредила я.

Он засмеялся:

— Вот услышишь и поймешь. Она напоминает мне о тебе итвоем писателе.

Действительно, я сразу поняла, какую он выбрал песню сосвоим дебильным чувством юмора.

И ухмылка на его лице тоже была чистой дешевкой. Посадивменя на колено, он подпевал стихам Фионы Эппл:

Я дрянная девчонка,

Он мальчишка простой.

Обижаю бедняжку

Ни за что ни про что.

Так уж в мире ведется

Сто веков напролет:

Слабый сильного любит,

Сильный слабого бьет.

— Ты истинное исчадие ада, — воскликнула я,пытаясь вырваться из его объятий. — И сам это знаешь, правда?

— Просто говорю все как есть. — Он удержал меня ипродолжил песню:

Помоги мне, Боже,

Ах ты, Боже мой!

Что же, что же, что же

Делать мне с собой?[3]

Когда наконец мы, хохоча и горланя, вывалились из бара, топрошли мимо группы девиц, еще более пьяных, чем мы сами. Некоторые из нихбросали зовущие взгляды, и я вопросительно на него посмотрела. Он покачалголовой.

— Слишком просто. Кроме того, я лучше пойду с тобойдомой. Если можно так выразиться.

Он проводил меня до дома, держа под руку, как в те времена,когда общественные нравы обязывали к этому всякого воспитанного человека.Мостовая скользила от прошедшего недавно дождя, воздух был сырой и влажный.Недалеко от нас недреманно сияла, возвышаясь над соседними зданиями,«Космическая игла»; скоро на ней добавятся рождественские огни. Бастьен ещекрепче подхватил меня под руку и, рассеянно посмотрев на затянутое тучами небо,снова перевел взгляд на меня:

— Цветочек, хочешь узнать, почему я так горячопереживаю из-за этого дела с Дейной?

Я заставила себя протрезветь, почувствовав, что сейчасслучится нечто очень важное:

— Ты имеешь в виду что-то помимо праведного гнева?

Он кротко улыбнулся и уставился в мостовую:

— У меня неприятности. — Он вздохнул. —Большие неприятности. Ты слышала когда-нибудь о демоне по имени Бартон?

— Нет. А что, должна была?

— Возможно. Он работает в Чикаго. Большая шишка. Изтех, кто ожидает благосклонности от сотрудников.

Я понимающе кивнула. Это был один из профессиональныхрисков, с которыми сталкивались инкубы и суккубы, и, наверное, еще один аспект,о котором лучше бы не знать Сету. Рассматривая нас как работников, так сказать,секс-индустрии, наши демонические начальники нередко полагали, что мы не станемвозражать против еще одного «клиента». При всех своих недостатках Джером, покрайней мере, никогда от меня такого не требовал.

— Итак… у Бартона есть суккуб по имени Алессандра.Сравнительно новенькая. Знаешь, сто лет или около того. Красивая. Она такой жеценитель изысканных физических тонкостей, как и ты. И она веселая. Озорноечувство юмора. Общительна. Я изумленно уставилась на него:

— Ты что, влюбился, Бастьен?

— Нет, но я был… э-э… очень ею увлечен. Трудно было неувлечься. Мы познакомились, а потом, ну, одно за другим…

— Как это часто с тобой случается…

— Да, — уныло признал он. — Но дай досказать,это было потрясающе. Эта женщина… блеск!

— Так отчего у тебя неприятности?

— Ну, дело в том, что Бартон собственнически относитсяк своим людям. Он решил, что тело Алессандры предназначено исключительно длянего — не считая работы со смертными, разумеется.

— И он вас уличил?

— Да. Он оказался невероятно ревнивым. — В голосеБастьена проступило презрение. — Дурацкое чувство для нашего брата.Конечно, демон или нет, но у него была причина чувствовать себя неуверенно,когда с его подружкой такой секс-мастер, как я. Я хочу сказать, коли ты однаждыпопробовала Бастьена…

— Не отвлекайся, мастер себялюбия. Что же произошло?

— Ладно… сказать, что он разозлился, было бы сильнымпреуменьшением. Честно говоря, не думаю, что смог бы наслаждаться твоимочаровательным обществом, если бы очень серьезно не вмешалась Джанель.

Джанель была архидемоницей Бастьена в Детройте.

— Но она в основном защитила меня только от физическихмук. Со всем остальным просто беда.

Моя карьера загублена. У Бартона могущественные друзья, иДжанель ясно дала понять, что больше не будет прикрывать мне задницу.

Мы уже дошли до моего дома и теперь стояли у входа. Онтеребил свои темные локоны, на лицо вдруг набежала усталость.

— Я внезапно впал в немилость. Уже есть план перевестименя куда-нибудь еще, и я не сомневаюсь, что место это будет ужасающим. ТипаГуама. Или Омахи. Вот почему для меня так важно это дело с Дейной. Публичноеунижение — это большой успех. Это вновь вознесет меня на вершину. Они не смогутменя наказать, если я занесу в свой послужной список такую победу.

Теперь я начала понимать его одержимость радиоведущей.

— Но у тебя совсем не обязательно получится ееославить.

— Я не знаю, что еще предпринять. Я перепробовал всестарые уловки, все ходы из учебников плюс несколько эксклюзивных способовБастьена. Ничто не срабатывает.

— Может, стоит признать, что у нее железная воля, Бас.Такое случается.

— Я знаю, — произнес он таким несчастным голосом,что у меня дрогнуло сердце.

— Эй, ну-ка давай. Не отказывайся пока от борьбы. Янаучила тебя всему, что ты знаешь, не забыл? И мы все же сломаем эту девку.

Он засмеялся и провел пальцем по моей щеке:

— Знаешь, ты всегда умеешь меня ободрить. Этопоразительная способность. Это, а еще — если слухи правдивы — твое нахальство.

— Слухи правдивы, и я собираюсь помочь тебе с этимделом, вот увидишь. Кроме того, если уж ничего на нее не действует, всегдаостаются крепкие напитки, верно?

— Ах да, старый помощник. — Он крепко меня обнял ирасцеловал в обе щеки. — Спокойной ночи, моя дорогая. Спасибо запрекрасный вечер.

Я тоже поцеловала его:

— В любое время.

Я уже потянула ручку двери, как вдруг кое-что вспомнила:

— Эй, Бастьен.