Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Олкотт начала работать над вторым томом «Маленьких женщин» 2 ноября, поклявшись писать «как паровоз» – по главе в день. К 17 ноября у нее было готово 13 глав (видимо, по воскресеньям она устраивала себе выходные), а свой день рождения в этом же месяце, 29 ноября, она провела в одиночестве и «усердно писала». Для нее сочинение текстов было одновременно и серьезным механическим трудом, и интеллектуальной работой, а также чем-то сродни зависимости. Показательная деталь: когда от злоупотребления стальным пером у нее скрутило правую руку, она научилась писать левой. Ее страстью к сочинительству двигала не только мечта о литературном признании, но и потребность «делать добро», материально поддерживая родных.
Джо, доминирующая фигура в квартете сестер Марч, тоже стремится заработать себе имя. Она обожает рассказывать истории. Она жадно глотает книги и восторженно цитирует Исаака Уоттса, Джона Беньяна и Гарриет Бичер-Стоу, ставит пьесы, исполненные патетики и драматизма, а также, вдохновившись «Посмертными записками Пиквикского клуба», выпускает собственную газету. Она мечтает об одном: «У меня была бы конюшня, полная арабских скакунов, комнаты, заваленные книгами, а писала бы я, макая перо в волшебную чернильницу, так что мои творения стали бы такими же знаменитыми, как музыка Лори…»{245} Стремясь остаться в веках, она хочет «…совершить что-нибудь выдающееся… о чем не забудут и после моей смерти». Прекрасно понимая, что, возможно, она всего лишь строит воздушные замки (собственно, так и называется глава, в которой Джо озвучивает свои желания), она добавляет: «Я думаю, что буду писать книги, стану богатой и знаменитой»{246}. Но стремление Джо стать писательницей идет вразрез с ее благотворительной деятельностью (она открывает школу) и семейной жизнью (муж выговаривает ей за то, что она сочиняет чушь). Сочинение историй никак не увязывается с социальной и культурной работой, и Джо внезапно обнаруживает, что мечты о возвеличении собственного «я» не могут сосуществовать с филантропическими проектами, которые требуют скромности и самопожертвования.
Этот конфликт – между писательским честолюбием с одной стороны и альтруистическими порывами и семейным счастьем с другой – нашел отражение и в жизни создательницы сестер Марч. Сострадательная, великодушная и самоотверженная, Луиза Мэй Олкотт подала заявление на должность военной медсестры в 1862 г., ровно в тот день, когда ей исполнилось 30 лет (это был нижний порог возраста для такой службы). Обрабатывая и перевязывая раны бойцов, она заразилась тифом, и это на всю оставшуюся жизнь подорвало ее здоровье. После войны она продолжала писать буквально наперекор своим многочисленным телесным недугам – от воспаленных десен до перебинтованных конечностей: «Раз уж я написала "Маленьких женщин" с рукой на перевязи, забинтованной головой и больной ногой, то, наверное, страдания хорошо сказываются на моих сочинениях»{247}. Чудесным образом ей удалось сочетать писательство с добрыми делами: печатаясь в журналах, она материально поддерживала не только родителей, но и сестер с их семьями. «Я боюсь долгов больше, чем дьявола», – признавалась она, и можно сказать, что ее зависимость от сочинительства и стремление оградить себя от бедности подпитывали друг друга. Писательство было для Олкотт «хлебом насущным», но также и способом воплотить в собственной жизни главную идею «Маленьких женщин»: важнейшие ценности в истории о жизненном паломничестве сестер Марч – упорный труд и самоотверженная щедрость. Позже Луиза Мэй Олкотт стала опекуншей для дочери одной из своих сестер и «отцом» для двух других племянников. Кроме того, некоторое время она была главным добытчиком в своей большой семье и к 40 годам сумела обеспечить финансовую стабильность всей родне.
Как уже отмечалось, «Маленьких женщин» можно воспринимать как своего рода «автофикшн», беллетризованную автобиографию – произведение, в котором вымышленные события сочетаются с многочисленными автобиографическими деталями, а главный герой крайне близок самому автору. Примечательно, что Олкотт избрала историю жизни – домашнюю, замкнутую в узком кругу и по-своему бурную, но уж точно не «выдающуюся», – для того, чтобы ее «не забыли и после… смерти»: она осталась в веках как героиня собственного романа.
Олкотт выходит далеко за пределы домашнего мирка. У сестер Марч очень разные устремления. Все они страстно любят читать и используют книги как врата в другие миры: литература расширяет границы их воображения и помогает им мечтать, придумывать и изобретать. Характеры Мег, Джо, Бет и Эми формируются под влиянием прочитанных историй, а Луиза Мэй Олкотт создает литературную вселенную, сотканную из произведений тех авторов, которых когда-то читала она сама: от Беньяна и Бронте до Шекспира и Диккенса. Следуя в своем романе по стопам Джона Беньяна с его трудом «Путешествие пилигрима», посвященным тяжелому и осмысленному поиску спасения, Олкотт вписала себя в литературную традицию, но также положила начало новому жанру, поскольку создала противоположный нарратив, заменив движимого верой героя Беньяна четырьмя девочками, каждая из которых, как выясняется, способна найти свое призвание и представляет собой совершенно особенную, непохожую на других сестер личность.
Во всем остальном «Маленькие женщины» по многим критериям – это детище лично Луизы Мэй Олкотт. Мы представляем, что писатели – это творцы, обладающие богоравной силой создавать целые миры из слов и даже порождать литературных потомков. Но, начиная с самого Бога-Отца, созиданием занимались мужчины, и отсюда неловкость термина authoress[6], который в наши дни уже вышел из употребления, поскольку был вытеснен, казалось бы, гендерно нейтральным словом author («автор»). А женским уделом было лишь производить новую жизнь на свет. Что же происходит, спрашивает Луиза Мэй Олкотт в своем эссе «Счастливые женщины» (Happy Women), когда женщина решает вступить в ряды «женщин высшего порядка, которые по разным причинам остаются одинокими и посвящают себя серьезному труду: обручаются с филантропией, искусством, литературой, музыкой, медициной?» Может ли она оставаться «столь же верной своему выбору и столь же им довольной, как замужняя женщина, имеющая семью»? Далее Олкотт выстраивает целую вереницу убедительных примеров тех, которым это удалось, и среди них оказывается и женщина, решившая прислушаться к своему внутреннему голосу и остаться «хронической старой девой». Вот описание женщины, которая воспринимается большинством людей как социальная аномалия:
Дочерней и сестринской любви ей должно быть достаточно: она благодарна за то, что имеет эти связи, и живет ради них, вполне довольная своим положением. Литература – ее нежный и верный спутник, и маленькая семья, которую она себе создала… питает радостью ее материнское сердце… [Она] Не одинока… не праздна, поскольку необходимость – строгий, но благосклонный учитель – показала ей ценность труда; не несчастлива, поскольку любовь и труд, как два добрых ангела, идут с ней рука об руку.
Литература – спутник, супруг, который всегда будет «нежным и верным»! И о какой же тогда «маленькой семье» идет речь, как не о литературных детищах писателя? Скорее всего, сама Луиза Мэй Олкотт и есть та старая дева, которую она описывает в «Счастливых женщинах», или по крайней мере одна из них. Она произвела на свет «Маленьких женщин» – произведение с огромным числом литературных предков. С некоторым сожалением Олкотт признавала, что действительно видит в историях, которые она сочиняет, своих отпрысков: «Я продаю своих детей – они, конечно, меня кормят, но не любят так, как любят Анну ее дети» (Анна была старшей сестрой Луизы и прототипом Мег в «Маленьких женщинах»). Но благодаря литературной деятельности Олкотт «выпестовала» свой талант и сумела «добросовестно использовать его на благо других», превратив историю своей жизни в нечто «выдающееся», как мечтала ее героиня Джо Марч. Писательством, как оказалось, тоже можно приносить миру пользу.
В 1979 г., на пике второй волны феминизма с ее жесткой критикой «андроцентричной» культуры и идеологии, Сандра Гилберт и Сьюзен Губар опубликовали сборник литературной критики, название которого отсылает к Берте Мейсон – «чудовищу», заточенному в поместье Эдварда Рочестера из «Джейн Эйр» Шарлотты Бронте. В этом сборнике под названием «Сумасшедшая на чердаке» (The Madwoman in the Attic) детально описано, насколько упрямо западная культура воспринимает Автора исключительно как «отца, прародителя, творца и эстетического патриарха, чье перо наделено порождающей силой». Все, что происходит в историях, составляющих западный литературный канон, рассматривается как бы через призму мифа о рождении Афины из головы Зевса: это всегда плод интеллектуальных усилий создателя. Литератор становится не только авторитетной и влиятельной, но и героической