горели бытовые факелы, нашёлся подросток. Не знающий, почему побежал, и смутно помнящий, как оказался среди давних захоронений.

«А теперь он уверен, что виновато колье Вистов и некое искажение, связанное с появлением Ии», — Алия мыслями вернулась в настоящее, ощущая содрогание магического барьера под ударами беснующегося пламени.

Стоящая рядом с матерью Ия глядела на самоуверенного, беспринципного подростка, который в её воспоминаниях выглядел угрюмым неулыбчивым мужчиной с отвратительным характером. Циник и въедливый прагматик — худший сбор. Его гениальному уму бы позитивный настрой, а не саркастичность упавшего духом человека…

Но он годы выгорал, множа худшее в себе.

Неудивительно, что в нём проросла Тень. Прекрасное подспорье — необоснованная вина за смерть собственного отца. Можно понять умеренную скорбь, но не маниакальную убеждённость, что мог изменить предначертанное, когда и сил-то необходимых не было и знаний мизер.

Имей Ия больше свободы, она бы сейчас хорошенько встряхнула мелкого паршивца. Только нельзя выходить из образа маленькой девочки, иначе не сможет пробудить его разум и мамин. Ради чего она у трясинного болотца намеренно вскрыла подземный ход, ведущий к брату, и воспользовалась связью Зова: достался ей Фэр в избранники, что до сих пор в голове не укладывалось. Зато пришлось кстати. Удалось направить того в нужном направлении.

— И что нам делать, гений ты наш? — поинтересовалась Алия у подростка. Почти несведущая в магии, она малое могла. Ни зелий нужных под рукой, ни понимания, что за устрашающее пламя к ним рвалось и какая сила его сдерживала.

Ия вдруг выступила вперёд. Указала на бушующий ужас.

— Пойдём, мама…

— Даже не думай! — девушка схватила её на руки, испугавшись, что малышка бездумно ринется прямо в обжигающие объятия. Защита защитой, но даже сквозь барьер опаляло лицо и волосы, что выгорали на концах.

Фэр столь бурно не среагировал. Наоборот, подступился ближе к барьеру, повёл ладонью на почтительном расстоянии, задумался. Посмотрел на Ию, на пламя, опять на девочку, в чьём ясном взгляде видел больше, чем перепуганная мать малышки.

«Мать малышки…» — зацепился за фразу. Потирая переносицу, помотал головой.

— Ия… — решил копать под корень.

— Да, странный дядя? — мгновенно отозвалась она, ожидавшая многого. Фэр Арже, несмотря на паршивый характер, во все времена поражал умением быстро сращивать нелогичности. Он до истины докапывался раньше, чем другие делали шаг в её направлении.

— Кто для тебя мисс Сейт? — спросил, подумав: «Вот, да. Супруга Виста» — тот нюанс, который вдруг вспомнил. Странный и необъяснимый феномен. Ведь на данный момент, он доподлинно знал, его кузина являлась Её Светлостью.

— Мама, — отозвалась малышка.

— А Оло Вист?

— Папа.

— Кто я? — спрашивая, он следил за выражением детского лица, которое на мгновение увидел более взрослым, ироничным, непримиримым.

Малышка молчала. Поджав губы, сведя брови, отчего сейчас больше походила на отца, нежели мать. Кровное родство одним желанием не вытравишь, как и суть души, что за ним притаилась.

— Ия⁈ — повысил голос Фэр, что редко себе позволял. Он всегда подавлял эмоции, чтобы они не мешали в достижении желаемого. Он учился и учился с ранних лет, порой игнорируя сон и пренебрегая нормальным питанием. А потом узнал про отца. И посчитал, что справится. Однако поварёнок поколебал его уверенность. Вернее, навёл на мысль, что непоправимое произошло и вся эта канитель с перемещением во времени — не более чем фикция, созданная кем-то. Гастингом Арже? Возможно. Или ещё какой неизвестной силой.

— О чём он спрашивает, маленькая? — Алия погладила дочь по голове, ощущая теплоту в сердце, к которой отчего-то примешалась горечь. Мало ощутимая поначалу, она стала ледяным дуновением в душе, когда малышка заявила:

— Ия — недужная. Фэр Арже — избранный Зовом.

Девочка не желала говорить правду, Фэр ощутил это до самой подкорки. Парень передёрнулся, огладил ладонями своё подростковое лицо, не вяжущееся с полученными сведениями. Пробуждение сил недужных возможно в детском возрасте, хотя обычно происходило после шестнадцати лет. Однако Зов достигал избранного или избранную самое раннее после исполнения семнадцати. Что не вязалось с его четырнадцатью.

— Сколько мне лет? — спросил напряжённо.

И получил ожидаемый ответ:

— Ия не скажет.

— Чего ты добиваешься, мелкая? — подался он к вызвавшей раздражение малявке. — Говори, я выслушаю! Приму любую правду! Просто прекрати свои игры в невинность. Выбешивает!

Прижавшись к матери, Ия всхлипнула. На глаза набежали слёзы, губы задрожали.

— Прекратите, молодой человек! — его напор пресекла Алия, уподобившись прабабушке Розалии. Любила та выделять собственное старшинство и стало понятно, почему. Помогало, когда препирались дети.

— Ладно, позже разберёмся, — отступил Фэр, признавая поражение. Место для допроса он явно выбрал неудачное.

Спрятав лицо в мамину юбку, Ия усмехнулась. Дедушка был прав, когда посоветовал ей и брату предстать перед родителями детьми, а не зрелыми личностями. На данном этапе помогало лавировать, избегая ответов на преждевременные вопросы.

Глядя на гудящее за прозрачным барьером пламя, Алия пальцами встряхнула свои частично порыжевшие волосы. Разболелась голова. Они в ловушке. Ия — недужная. Две не связанные между собой проблемы казались чем-то цельным и нерушимым. На мгновение прикрыв глаза, девушка вдруг услышала незнакомый голос:

— Мама…

Повернув голову, она поняла, что сидит у стены рядом с медноголовым мальчиком.

— Розал… — вспомнила, и кончиками пальцев коснулась загорелой щеки сына.

— Как ты? — спросил он, понежившись в материнской ладони.

— Спрашивает сторонник отца, — печально улыбнулась она, вспомнив сына, всё больше отдаляющегося в подражании герцогу. Мальчику нормально ровняться на старшего мужчину. Только растущая между ею и сыном пропасть причиняла боль. И пусть рядом всегда была Ия, сердце болело из-за отчуждения второго ребёнка.

Розал посмотрел на неё своими бирюзовыми глазами. Искренняя нежность в них согрела её сердце.

— Прости, — сказал просто. — Нужно было защитить Ию от неё самой.

— Ию?

— Слепота и упрямство отца ранили тебя. Ия злилась и могла натворить бед. Из нас двоих я лучше подходил для перевоспитания самоубеждённого Оло Виста.

Будь на его месте другой ребёнок, слова прозвучали бы самонадеянно. Только сущность бирюзового иномирца, от рождения поделённая между детьми, делала их взрослее прожитых лет.

— Вам не стоило вмешиваться.

— Но мы вмешались, — небрежно пожал он плечами. — Жаль опоздали, — глянул на её привычную тень, что чуть удлинилась в свете парящих недалеко магических коконов. В этих коконах были люди: парализованные, неподвижные, лишённые своих теней.

Ледяная печаль обняла Алию со спины и зашептала в ухо:

«Оло не замечал меня, заперев свои чувства и держась на расстоянии. Приняв его негласные правила, я не боролась, не стремилась изменить его отчуждённого отношения. Молча терпела, страдала, коверкая собственную душу и позволяя супругу загнивать в своём отрицании… Стена крепчала и высилась, вымораживая изнутри, пока…»

— Мама! — громко позвала