Я не буду ни от кого зависеть и смогу обеспечивать себя самостоятельно, погружаться в атмосферу той страны, где окажусь, а когда мне это надоест – отправлюсь в следующую! И – я верила в это! – когда-нибудь на моем пути встретится человек, которого я полюблю всем сердцем и который полюбит меня. Возможно, тогда и настанет пора остепениться и отправиться к алтарю – но не раньше!

Рассудив, что следует предоставить случаю решать, где я начну свое путешествие длиной в жизнь, я взглянула на расписание. Какой поезд отходит в самое ближайшее время? Мой взгляд остановился на знакомом названии «L’Express Adriatique». Ну конечно же, горная балканская страна Герцословакия, родина нашей с Николя доброй няньки Герменгильды! За прошедшие годы Герцословакия, говорят, разительно переменилась, и настало время познакомиться с ней не только из салона автомобиля и из окна люкс-апартаментов.

У меня имелась приличная сумма во франках и фунтах стерлингов, коей меня снабдил Николя. Обратившись в кассу, я узнала, что на экспресс, конечной остановкой которого были Варжовцы на Адриатике, имеется всего лишь один-единственный билет.

– Я беру его! – приняв решение, которого сама испугалась, заявила я и через несколько мгновений получила долгожданный пропуск в новую жизнь.

– Мадемуазель, однако вам стоит поторопиться, – сказал кассир. – Экспресс вот-вот тронется в путь!

Черная стрелка огромных часов дернулась, и я увидела, что у меня имеется всего лишь минута, чтобы успеть на «Адриатический экспресс». Я вышла на перрон, где под парами замерла длиннющая змея состава. Раздался протяжный гудок, один из проводников в сине-золотой форме, стоявший на подножке поезда, медленно оторвавшегося от платформы, крикнул:

– Мадемуазель, вы хотите отправиться в Герцословакию…

– Oui![19]– ответила я, и он протянул мне руку.

Через секунду я была в поезде. Бросив взгляд на мой билет, проводник любезно заметил:

– Ваше купе располагается тремя вагонами дальше. Желаю вам счастливого пути!

Я нашла свое купе, которое делила вместе со шведкой – гувернанткой, служившей в семье богатого американца, впервые приехавшего со всем семейством в Старый Свет. Моя попутчица практически не разговаривала по-французски, я же притворилась, что не понимаю по-английски: обоюдное молчание меня вполне устраивало.

Ощутив голод, я отправилась в вагон-ресторан, после плотного обеда меня потянуло в сон. Я решила, что не поеду в Варжовцы, а отправлюсь в столицу королевства Экарест (французские газеты, которые разносил проводник, сообщали о моем бегстве из-под венца). «Адриатический экспресс» пересек границу Герцословакии. Я там не была ни разу, однако много слышала об этом городе – до войны он был идиллическим, сонным местечком, до отвращения провинциальным и тихим. А после войны его наводнили тысячи беженцев, эмигрантов, искателей приключений и авантюристов. Город разительно переменился, население увеличилось в четыре с половиной раза, достигнув полутора миллионов, его гордо и не без оснований именовали «балканским Парижем» – Экарест, сильно пострадавший в ходе военных действий, отстраивался заново по проектам ведущих европейских архитекторов.

Пейзаж Герцословакии, которым я любовалась из окна поезда, был впечатляющим – уходящие в небеса темные, покрытые вековечным лесом горы с ледяными вершинами, бурные реки, шумящие в ущельях, величественные водопады. Заметив неприступную крепость-замок, похожую на иллюстрацию к сказкам братьев Гримм, я спросила проводника, чье это владение.

Тот быстро перекрестился и произнес:

– Вулкодлак! Местные жители верят в то, что в замке на горе обитает живой мертвец – своего рода помесь вампира с оборотнем, то, что в этих краях именуется словом «вулкодлак», от которого, насколько мне известно, произошло русское «вурдалак». Замок принадлежит княжескому семейству, один из предков которого отличался невероятной жестокостью. Говорят, что, не принятый после ужасной кончины ни небесами, ни адом, он, превратившись в бессмертного упыря, вынужден бродить по земле, питаясь человеческой кровью и плотью. Занятная легенда, не так ли? Британец Брэм Стокер в конце прошлого века был проездом в Герцословакии, прежде чем приняться за свой знаменитый роман «Дракула». Романчик весьма и весьма слабенький, все факты перевраны или попросту выдуманы, но шуму сие посредственное произведение жанра неоготического романа наделало незаслуженно много!

Поезд нес нас дальше. Я посмотрела на замок – в его окнах, ранее черных, как глазницы черепа, сиял таинственный синеватый огонь.

Столица королевства оказалась огромным городом, который одновременно являлся суетливым восточным базаром и неприступной европейской крепостью. Я остановилась в меблированных комнатах и, немного отдохнув, пустилась в прогулку по Экаресту. Центр, через который протекала неширокая, но глубокая Экарест-река, походил на некое подобие Праги или Будапешта: старинные каменные храмы, дворцы и замки, мосты и соборы. Однако стоило покинуть центральную часть, как я очутилась в лабиринте кособоких домишек, в которых обитали бедняки и рабочие.

Мне бросились в глаза заголовки экарестских газет, которые все как один вопрошали: «Что случилось с княжной Зинаидой Валуйской?» Я и представить себе не могла, что на протяжении последних дней являюсь темой номер один для желтой прессы. После моего исчезновения из-под венца в Париже европейские журналисты выдвинули множество версий того, что же со мной случилось. Никто не хотел верить в то, что я раздумала выходить замуж за Клода-Этьена, одного из самых знатных и богатых мужчин Франции.

«Молодая княжна стала жертвой жестокого преступления! В Сене обнаружено изуродованное тело, которое может принадлежать наследнице самой древней аристократической фамилии России!», «Княжна стала жертвой похищения, бандиты требуют за нее колоссальный выкуп!», «Княжну видели на борту парохода, следующего в Нью-Йорк!», «Не исключено, что имя убийцы прелестной княжны – Клод-Этьен де Мартиньяк. Говорят, что молодой герцог убил свою невесту в припадке ревности, разрезал ее тело на кусочки и зарыл в саду!»

Я от души потешилась, читая сообщения о различных версиях своей судьбы. Чтобы успокоить матушку и Николя, я дала по телеграмме – одну в Париж, другую в Лондон, в которых сообщала, что со мной все в полном порядке.

Один из заголовков привлек мое внимание особенно. Некая газета под названием «Королевский Сплетник» обещала вознаграждение в размере пяти тысяч золотых форинтов тому, кто, предъявив экземпляр сего бульварного листка, сумеет пролить свет на мою судьбу. Я купила номер этой газетки, которая оказалась самой худшей представительницей желтой прессы – сплошные сообщения о скандалах в благородных семействах, разводах, убийствах, свадьбах и крестинах. Отыскав на последней странице адрес, я наняла экипаж, который доставил меня к зданию, где резидировала главная редакция «Королевского Сплетника».

Поднявшись по пропахшей кошачьей мочой лестнице на второй этаж облезлого особняка, я толкнула тяжелую дверь – и окунулась в загадочный мир. Стрекотали пишущие машинки, одновременно трезвонило несколько телефонных аппаратов, комнаты были затянуты сизым папиросным дымом, причем таким едким, что у меня немедленно запершило в горле, а глаза заслезились.