Он знает, кто я. Как давно?

Отстраняюсь от Якуба сразу, как мы пересекаем порог гостиной. Почти физически испытывая его недоумение от того, как я скоро сделала вид, будто мы незнакомы. Почему-то вдруг ощутила стыд. Впервые мне предстоит предстать перед отцом в обнимку с мужчиной. Но не простым. А с тем, который имел меня всеми возможными способами.

Но отец, должно быть, видел, как я попала в капкан рук Ямадаева. Когда мы входили, он возвращался за стол.

Взгляд родителя перемещается с меня на мужчину рядом. Сканирует его. На секунду замечаю выражение, затаившееся в глазах. Что там, на дне зрачков? Испуг? Презрение? Или всё вместе?

Похожим образом он вёл себя с мужем моей сестры. Боялся его и ненавидел одновременно.

– Анечка, – непривычно мягко обращается ко мне отец, будто и проклятий в спину минуту назад не посылал, – присаживайся, дочка. Знакомься, это господин Ямадаев.

Сердце пропускает удар. Долгий. Тяжёлый.

Интуиция тихо шепчет – беги со всех ног. Ничем хорошим этот вечер не может закончиться.

Смотрю в глаза Якуба. Он стоит напротив. Не спешит занимать место за столом и разделять трапезу с тем, кто его пригласил в этот дом.

Ему известно, кто я. На его лице ни шока, ни удивления. Да и сам факт нахождения здесь говорит о многом.

Ни один мускул не дрогнул. Смотрит на меня спокойно. Без эмоций.

Но, чёрт возьми, зачем ему всё это нужно?

– Не хочу, – тихо отвечаю, упрямо задирая подбородок.

Кулак отца тут же взрезается в стол. Раздаётся звон посуды. Я вздрагиваю от неожиданности. Меня загнали в клетку, а мужчина напротив явно приложил к этому руку. В очередной раз. Не-на-ви-жу.

– Сядь за стол, Анна! – почти кричит отец.

Якуб бросает взгляд в сторону моего родителя. Холодный. Пронзительный. С затаённой угрозой расправы.

Он успокаивает отца лучше пустырника, хотя я вижу, как его грудная клетка ходуном ходит от частого дыхания. Раздражённый моим поведением, он смиряет эмоции и повторят уже гораздо тише. Елейнее:

– Аня, пожалуйста.

Сцепляя зубы, присаживаюсь. Не потому, что хочу ужинать или задержаться в этом месте. Мне интересно, какую информацию мне сообщат. Какую расплату за долги отца хотят от меня получить. Ничему не удивлюсь уже… сексуальное рабство? С Ямадаева станется.

Якуб занимает место напротив. Только сейчас я обращаю внимание на то, как он одет. На нём белая рубашка, оттеняющая бронзовый загар. Той щетины, что я наблюдала в клубе, нет и в помине. Гладко выбрит. Выглядит свежее меня. Он-то ночью не перебрал с алкоголем. Дьявольски привлекательный.

Чую неладное.

– Мы знакомы, папа, – глядя на Якуба, сообщаю, – этот человек держал меня в плену почти неделю.

Пристыдить похитителя не удалось. Уголок его губ пополз вверх.

– Это была твоя вина, – авторитетно заявляет папа, – если бы ты меня послушалась, всё могло быть иначе.

Он словно не смог сдержаться от этой колкости. В очередной раз.

Послушалась в чём? Вышла бы замуж за того старика? Отцу кажется, будто он стал бы мне достойной партией? Мужчина в два раза старше, способный вызвать лишь рвотный рефлекс?

На фоне подобной перспективы заточение в южной глуши представляется не таким уж плохим вариантом.

Я опускаю веки, разглядывая столовые приборы, стараясь скрыть обиду в глазах. Но миссия невыполнима. Судорожно вздыхаю. Слёзы вновь просятся наружу. Сжимаю крепко губы, ощущая спазмы в шее от сдерживаемых рыданий.

– Господин Ямадаев покрыл все наши долги, – напоминает отец, вновь используя местоимение, не имеющее к нам никакого отношения.

Смотрю на отца недоумённо, ожидая продолжения. Но, когда он только открывает рот, Якуб его перебивает:

– Всё, что от тебя требуется, – это стать моей женой.

Глаза делаются размером с блюдца. Подобного поворота я почему-то не ожидала. Всего чего угодно, но только не официальных отношений. Ведь он даже не попытался извиниться! Ввалился в мою жизнь спустя несколько месяцев забвения. Хотя, очевидно, давно знает, кто я.

Возможно, догадался, что творил все эти непотребности с девственницей, и теперь его замучила совесть? Бред. У него не может быть совести. Отвалилась, как рудиментарный орган в процессе взросления.

Обрабатываю информацию, разглядывая его. Спокойный. Даже безразличный, как опытный делец на сделке. Будто каждый день приходит просить руки единственной дочери. Пусть и ненужной отцу.

Хотя откуда мне знать, может быть я буду третьей женой в его гареме.

Моя черепная коробка полыхает от охватившего её огня. Меня заполняет ненависть, которая расползается за пределы моего тела. Я не в силах совладать с чувствами, чернота застилает глаза злобой. Яростью.

Никогда раньше я не испытывала таких гнетущих, разрушительных эмоций.

– Ты с ума сошёл, если думаешь, что я на это пойду. Раз отец принял твоё предложение, вот и сочетайтесь друг с другом браком. А меня оставьте в покое. Оба, – выплёскиваю все, что накопилось внутри, наружу. И плевать на последствия.

Пулей вылетаю из гостиной. Обрывками фраз до меня доносится диалог двух мужчин.

– Пусть идёт, – рыкает на отца Якуб, останавливая его причитания.

Я ускоряю шаг и запрыгиваю в автомобиль, на котором приехала, понимая, что для меня больше нет безопасных мест.

Якуб спокойно прошёл через охрану в дом моего отца. Меня это убивает.

– Почему вы пустили этого человека? – нервно обращаюсь к водителю, когда тот выруливает на дорогу.

– Но ведь он гость, – сухо поясняет мужчина, не подозревая, кто прошмыгнул мимо его носа.

Прикрываю глаза, откидываясь на спинку сиденья. Боже, действительно. Ямадаев даже заявился один. Без охраны. Его спортивная машина скромно припаркована у дома. Просто гость.

Сердце грохочет в груди. Попалась в новую ловушку. Он расставил капканы там, где я не ожидала опасности.

Мне нравится Якуб. Может, даже куда сильнее, чем хотелось бы. Он рождает во мне совершенно новые эмоции. Острые, объёмные, заставляющие ощущать себя живой.

Но я не хочу замуж. Не в восемнадцать лет. Мне кажется, я ещё ребёнок, который ничего не видел в жизни. Ничего не попробовал. И мне не хочется связывать себя узами брака, обетами с человеком, для которого моё мнение ничего не значит.

Ямадаев относится ко мне как к вещи. Решая мою судьбу с человеком, продавшим бы меня за два косаря, представься шанс.

Мне предлагают замужество, а я не имею понятия, что новоиспечённый жених испытывает ко мне. Зачем ему самому этот брак? Спасти меня от позора? Это смешно в двадцать первом веке.