суды сменили компьютерные решения ИИ. К тому моменту, администрацию также заменили сайт мэрии города Куватры, и тому подобные структуры. Люди радовались, наконец-то чиновников-воров убрали. Теперь некому брать взятки, и наживаться на несчастье простого человека. Пока не выяснилось, что нейросеть совершает ошибки, а жаловаться не на кого. Ведь каждому известно, что ИИ не предвзят, ему не нужны взятки, он не может ошибаться.

По началу на жалобы горожан власти разводили руками, и ссылались на отладку системы. Когда же появилась функция профилактики преступления, обиженные говоруны быстро закончились, а сомневающиеся в совершенстве нейросети, закрыли рты.

Стремительное введение роботов в промышленности привело к тому, что многие остались без работы и выживали только благодаря социальному пособию, которое оплачивала мэрия. Люди почти перестали выходить из домов, Кигану тоже запретили покидать квартиру. Раньше он любил поиграть в футбол, но вернувшись из приюта не нашел никого из друзей. Кто-то жил в системе интернет, кого-то удалили, как потенциально опасного гражданина. Киган не заметил, когда ИИ получил право, используя личные данные граждан просчитывать степень их склонности к преступлениям. Никто, в том числе и сам ИИ, не мог объяснить почему человек признан опасным, но такое решение всегда вело только к одному, опасный гражданин исчезал.

Шестнадцатилетнего Кигана поражало, что никто не противился, все точно приняли как аксиому, что ИИ не может ошибаться. Он несколько раз наблюдал, как к дому напротив подъезжал бронированный фургон, и полицаи вытаскивали из подъезда испуганную жертву, а родные прильнув к окнам квартир, которые больше напоминали тюрьму, смотрели как система вычеркивает их близких из общества.

Киган давно догадывался, что ИИ лишь прикрытие. Кто-то, очень хитрый и подлый стоит за ширмой не предвзятой и справедливой нейронной сети. Кто-то навязал людям убеждение в ее непогрешимости, в обязательности ее решений, в неотвратимости всезнания компьютерного разума.

Мать не теряла надежды и билась за сына, пытаясь вернуть родного человека. Будучи неглупой женщиной, мама рассказывала Кигану о том, что вера в Искусственный Интеллект, сравнима с верой в бога.

— Идеализм — так говорил доктор Гибар Тлине, он занимался в прежние времена биологией, но отказался сотрудничать с корпорацией Нуреман. Система сразу определила, что он потенциально опасен для равновесия гражданского общества, и предписала понизить социальный рейтинг доктора. Ученый выживал на те немногие крохи, что доставляли роботы-курьеры. В таком положении оказался не он один. Запертые в своих квартирах деятели культуры, которые раньше были в фаворе, а в новых условиях оказались не нужны, организовались и старались выжить общим хозяйством. Полгода спустя полиция узнала о местной общине и в дом нагрянули опера, а следом отряд зачистки. Таких Кигану раньше видеть не приходилось, по коридорам ходили не люди, а машины с человеческими чертами. Они выбивали двери и выволакивали общинников из квартир. Кто-то пытался бежать, но рельсотроны стреляли быстрее. Киган еще долго обходил темные пятна на лестнице, ведущей к выходу. На улицу он не ходил с шестнадцати лет. Мэр ввел запрет на посещение улиц, в связи с опасностью террористических актов. Как утверждали власти, в городе действовала группа «Освобождение труда», боевики которой стремились остановить наступление прогресса.

В восемнадцать ему пришло письмо на электронную почту. Киган очень удивился, потому, что последние месяцы он ничего кроме предупреждений о возможной атаке Дангрисиды не получал. Интернет бурлил от сообщений о секретной разработке северного соседа. Слухи и «достоверные сведения» множились. С каждым днем первоначально маловероятное, превращалось во все более реальное. Специальные передачи с учеными и политическими деятелями пугали обывателя новой пушкой небывалой мощи. Говорили, что один удар такого оружия способен стереть многомиллионный город с лица земли.

В письме мэрия сообщала, что он имеет право на работу, в соответствии с его маркировкой.

— Не стоит менять призрак свободы на полное рабство, — сказала мать, она давно недолюбливала власть. — Тем более, что за установку имплантата в мозг, тебе предлагают стать разнорабочим.

— Но как мне жить, мама? — с ужасом в голосе спросил Киган.

Он жалел мать, после подросткового отчуждения, мать и сын вновь сблизились. Сейчас Киган и представить не мог более дорогого для себя человека. Поспособствовало этому и общение с доктором Гибаром. Биолог показал парню другой мир, открыл для него историю, философию, физику, химию и биологию. Особенно задела парня литература. В дальней комнате, бывшем кабинете доктора, лежали горы книг. Не тех, что в сети, а настоящих, со страницами, с запахом, с шуршанием бумажных листов.

Удивительно, все то, что не шло в голову в школьные годы, теперь в новом, простом и понятном изложении, складывалось в цельную картину мира. За два года он прочел сотни книг, а после налета полиции, и гибели Гибара, укрыл его библиотеку в своей комнатке. Через неделю появился следователь, он долго и упорно искал запрещенку доктора.

Киган не ответил на письмо, а год спустя количество людей, принятых на службу в мэрию, вышло на оптимальные величины, и начался голод. Куватру патрулировали киборги и роботы-полицаи. Ни днем, ни ночью, люди не могли показаться на улице. Аннулировали даже выданные ранее пропуска. Все, кто не встроился в нейросеть, остались заперты в домах. Роботы-курьеры более не приносили пищу, а чипы не принимались в продуктовых автоматах, установленных внутри высоток. Две недели спустя отключили воду, и тогда люди поняли — их убивают.

Киган видел на сто пятом этаже обглоданные кости, какого-то старика. А пару дней назад весь дом слышал крики женщины, где-то на восьмидесятом. Несчастная пыталась выбраться по карнизу из своей квартиры, чтобы спастись у соседей. Стоило ей ступить на узкий выступ за окном, как подлетел полицейский катер. Механический голос потребовал, чтобы женщина вернулась в дом. Жиличка попыталась что-то объяснить, но в ответ выстрелил станковый рельсотрон, разорвав пополам тело беглянки. Ударная волна зашвырнула ее обратно в квартиру. В окно выглянула бритая голова верзилы, с окровавленным тесаком в руках, второй выстрел снес ее начисто, забрызгав наружные стены высотки бурой жижей.

После этого случая на этаже появилось ополчение. Мужики, бывшие строители, слесари, токари, литейщики и даже кто-то из офисного планктона поочередно дежурили при входе, контролируя проходы на этаж. По коридору постоянно двигались два отряда задерживая любого подозрительного. В течении недели выловили с десяток каннибалов, все как на подбор из офисной братии. Чтобы не тратить патроны и не загрязнять этаж трупами, убийц просто выталкивали на карниз, где полицаи делали свою работу. Киган тоже участвовал в патрулях, его научили пользоваться рельсотроном. На вопрос парня откуда оружие, старший лишь загадочно улыбался и жмурил серые глаза.