– Итак, возраст? – он спросил просто так. Он должен спросить. Спросить, записать и рассказать обо всех рисках. Возраст абсолютно критичный. Совершенно. Он очень надеялся на то, что есть замороженные яйцеклетки. Иначе бы Инга сюда не пришла, она все-таки была уже опытной пациенткой.

– Сорок три. – Инга смотрела на него со счастливой улыбкой. – Но это же не порог?

– Это риск…

Кирилл вспомнил, как в 1993 году он участвовал в разработке первого приказа по ЭКО; правда, это было в Украине, в Киеве. Но, собственно, какая разница, все мы братья-славяне. Так вот, когда в Минздраве Украины в кабинете главного специалиста при обсуждении приказа они дошли до пункта противопоказаний к ЭКО и обсуждался вопрос о максимально предельном возрасте пациенток для проведения программ ЭКО, чиновник (женщина) безапелляционно заявила: возраст не старше 40 лет. Точка. И это было бы не так странно, если бы были приведены хоть какие-то аргументы в пользу такой позиции. Нет, она просто уверена, и все тут. В то время ЭКО проводились только на платной основе. Государственные лаборатории были только во Всесоюзном центре охраны материнства и детства на улице Опарина в Москве и в Институте акушерства и гинекологии имени Отта в Ленинграде. Там ЭКО проводилось бесплатно.

«Мне 40 лет, я рожать не собираюсь, и им не надо». Вот такое заявление. От кого? От государственного человека. Шел 1993 год. И именно тогда в ЭКО стали нуждаться женщины не первой молодости, те матери, которые потеряли своих сыновей в Афганистане. Прямо об этом не говорили, нельзя было. Но это была реальная проблема, и вдруг! 40 лет – граница!

Голос Инги вернул Кирилла к действительности.

– У меня есть замороженные яйцеклетки.

– Это очень хорошо, но сначала мы все же попробуем естественный цикл.

– Понимаю.

– Давай-ка все по порядку.

– Я не очень готова по порядку. В голове все перемешалось. Расскажи мне про клинику.

– Отлично. Значит, сначала посмотрим клинику, тем более мне есть что тебе показать.

Кирилл открыл шкаф, достал халат.

– Надевай! А то у нас тут, знаешь, не везде пациентов пускают. А хочется показать все. Потом сама все выводы сделаешь, что тебе нужно, а что нет. Но клинику тебе показать очень хочу. Горжусь, понимаешь. Тем более тебе есть с чем сравнить. Имею в виду сейчас свои клиники. Куда-то пустить тебя не смогу, есть моменты этические и строго конфиденциальные. Но у меня есть прекрасные фильмы, если интересно, посмотрим. Про все остальное забудь.

И так он сказал это просто и бесхитростно, при этом посмотрев на Ингу с виноватой улыбкой, что защемило в груди, а перехватив взгляд женщины, закашлялся и Кирилл. Бог мой, оказывается, ничего не прошло. Но от этого не стало ни стыдно, ни неловко. Наоборот, захотелось распрямить плечи и безоглядно идти вперед.

А, собственно, почему он должен стесняться своих чувств? И почему он должен гасить безотчетное? И почему скрывать? Будь что будет.

Он подал Инге халат и, набросив его женщине на плечи, позволил себе слегка притянуть ее к себе. Инга стремительно обернулась. Во взгляде он прочитал удивление и… надежду. На что? На продолжение отношений?

– Начнем с административного этажа, – слегка севшим голосом произнес Кирилл.

41

Кирилл рассказывал о маркетинге и рекламе, о цифрах и достижениях, о хорошей статистике. Что важно – связь с российскими клиниками и гинекологическими кабинетами. Не у всех есть такое оборудование, опыт, квалификация врачей.

– А конкуренция?

– Есть, конечно. Но ты знаешь, тут ведь еще речь идет и о профессиональной этике. Иногда нужно банально поменять врача. Вот у меня не получается, а у врача из соседней клиники вдруг получилось. И все делаем одинаково, и материалы те же. А нет беременности! Вот так. Так что конкуренция должна быть, но в здоровом варианте. Делаем общее дело, увеличиваем население страны. Причем здоровыми, красивыми и умными детьми.

– И у меня такой будет?

– У тебя – обязательно.

Кирилл понимал, что сейчас все идет не по сценарию, еще немного, и отцом ребенка может стать совершенно другой мужчина.

– Ну, а теперь идем в святая святых.

Кирилл быстро шел вперед, врачи дружелюбно кивали. У Инги голова шла кругом, она уже потерялась в лестницах, пролетах, бесшумно открывающихся дверях.

– Ну все, моя дорогая, мне нужно бежать на перенос. Подождешь меня полчаса? А тебе, если хочешь, моя помощница видеофильм поставит. Хочешь?

– Наверное, нет. Я просто подожду.

– Тоже правильно. Всему свое время.

Инга получила из рук улыбчивой Зины шапочку, бахилы.

– Руки вытяните, сейчас на вас халат надену. Так, давайте, завяжу вас.

Мимо них под руку с медсестрой прошла бледная девушка, тоже в шапочке, в одноразовой рубашечке; по тому, как девушка шла, немного согнувшись пополам, видимо, от волнения, Инга поняла – это она, пациентка, будущая мамочка, очень хочется в это верить. И сразу же слезы потекли из глаз. А девушка – ничего. Улыбалась.

Кирилл умел переключаться. Мгновенно. Работа – это главное.

– Ну что, Наталья? Будем беременеть, – он пожал девушке локоть, погладил руку. – Все будет хорошо. Сейчас мы тебе покажем эмбрион. Смотри на потолок.

Действительно, на потолке, прямо над операционным креслом, был встроен небольшой экран. На нем отчетливо был виден небольшой шарик. Боже мой, это же и есть тот самый малыш. Первая его проекция, первое фото. И сейчас он пойдет к своей маме. И опять у Инги на глаза навернулись слезы.

Доктор взял катетер, ввел в полость, и дальше на экране можно было наблюдать, как по длинному гибкому руслу эмбрион переселился в тело мамы.

– Наталья, все понятно, видишь? Ну, все, молодец!

Кирилл сорвал перчатки и тут же вышел из операционной.

Они встретились уже у него в кабинете.

– Ну как все прошло? Я все-таки посмотрела фильм.

– Ну вот, ты видела, как это происходит. Впечатляет?

– Да, даже не думала… Все так хрупко!

– А ты как думала? Хрустальные дети! Ра-аз – и вся конструкция разлетится, как чешская ваза. Я вот сейчас перенос молодой женщине делал. Сложный случай. ЭКО в других клиниках уже 2 раза делала. Две неудачи. И вот к нам пришла. Надеюсь, все будет хорошо.

– Пусть ей повезет, и все у нее получится. А много зрителей ты пускаешь? Вот так посмотреть? Или поучиться?

– Практически никого и никогда. Кстати, пациенты научили. Был неприятный случай. И пациентка была права, они такие деньги платят, имеют право заказывать музыку.

Кабинет эмбриологов больше походил на химическую лабораторию. Кругом микроскопы, огромные холодильники, постоянная температура, все в масках, в белых брючных костюмах. Совсем еще молодая по виду женщина встала со своего места и придвинула Инге стул.