сдернул с его груди ладанку с противоядием. Максимилиан осел на пол, выронив кинжал, и схватился за грудь. Без ладанки с противоядием застарелая язва вмиг налилась голубым свечением.

- Ты видел братьев? - жестко спросил Адриан, склоняясь над ним. - Видел моего отца, императора Александра, и дядю Иктина? Видел, что с ними стало?

- Да... - едва слышно выдохнул Максимилиан.

- Ты прямо сейчас займешь место рядом с ними, и я запечатаю гробницу.

Тот затравленно сжался, дикий ужас отразился в глазах. Потому что знал - без противоядия яд будет убивать его мучительно долго и крайне болезненно. И что он будет ощущать дикую боль и после того, как перестанет соображать.

- Или, - сказал Адриан.

И взял паузу.

- Что... скажи, что я должен делать... я не хочу умирать так...

- Подпишешь отречение. А после будешь пожизненно заточен на острове.

- Да. Хорошо. Да. Когда я должен сделать это? Говори?

- Сейчас, - бросил Адриан.

Отошел к двери и открыл ее. Все пространство перед кабинетом было залито кровью и усеяно убитыми тайными агентами императора. У двери с мечом стоял Лектион. Генерал позвал его:

- Заходи, брат.

- Все? - бесшабашно спросил тот, показывая на свой меч. - Я еще не намахался.

- У тебя будет другое занятие, - хмыкнул Адриан, пропуская брата внутрь.

- Ты оставил ему жизнь? - удивился Лектион.

- Пока. Игра еще не окончена, - Адриан кивнул.

А после указал на фактически уже низложенного императора:

- Он подпишет отречение и после этого сразу будет заточен на остров. Проследишь, чтобы доступ был закрыт. Процедуру ты знаешь. Остальное завтра.

И пошел к дверям.

- Эй! А ты? - окликнул его Лектион.

- А у меня дела.

- Знаем мы твои дела, - хмыкнул Глава тайной канцелярии. - К ней торопишься? 

Генерал усмехнулся и, не оборачиваясь, показал брату неприличный жест. Но да, он сейчас торопился! И очень надеялся, что одна маленькая блондинка еще не улеглась спать.

К тому моменту, когда они оказались в Согдиане, уже наступила ночь. Было немного боязно выходить из портала прямо у самого дворца. Теперь Летте уже казалась не такой уж хорошей идея ночевать тут.

Да еще выяснилось, что у самого входа какие-то люди развели костер. В первый момент, увидев их, Летта шарахнулась назад. Спряталась за выступ стены и пробормотала:

- Нам придется искать другое укрытие. И не разжигать огонь, это может привлечь ненужное внимание.

Сайлас только шевельнул бровями. Похоже, она зря беспокоилась. У ее хитропродуманного и ехидного стража было множество талантов, один из них - сделать так, чтобы их никто не замечал в упор. Он демонстративно несколько раз провел рукой  и выдал:

- Можете не беспокоиться, они вас не увидят, даже если вы очень захотите.

Потом взвалил Фарьяба на плечо и, видя, что она замешкалась в нерешительности, обернулся к ней:

- Леди, не стойте здесь, простудитесь.

И двинулся вперед.

Стоять там дольше было глупо. Она выбралась из-за выступа стены и пошла за ним следом. Их действительно не замечали, но все равно мимо костра она пробиралась бочком. А ее страж так уверенно двигался по дворцу, как будто уже бывал тут не раз и знал, куда идти. Впрочем, она бы этому не удивилась.

В какой-то момент Летта просто отрешилась от внешнего и ушла в воспоминания. Здесь уже ничего не осталось от прошлого величия, одни стены. Разоренный дворец разворовали окончательно,  и она всерьез сомневалась, что здесь хоть что-то уцелело.

Но, как оказалось, нашлось нечто уцелевшее.

Гостевой флигель. Он стоял отдельно и соединялся с дворцом открытой галереей. Тут обнаружились нетронутые разорением комнаты, в которых была кое-какая мебель и постельное белье. И даже имелась еда. Летта смотрела с удивлением, а потом выпалила:

- Здесь кто-то побывал и заранее все приготовил?

Это пришло ей в голову внезапно.

- Вы поразительно догадливы, леди, - кивнул Сайлас. - Проходите внутрь, не стойте на пороге.

А сам сбросил Фарьяба кулем на галерее и первым вошел внутрь. Никаких добрых чувств к мерзавцу, уничтожившему семью Клейтаса, Летта не испытывала и в открытом бою точно бы его убила. Но так он вызывал у нее неуместную брезгливую жалость.

- С ним ничего тут не случится? - спросила она, осторожно проходя мимо связанного пленника. - Ну там... пролежни?

Сайлас оглянулся на бывшего правителя Бактрии.

- Что с ним случится, он же в стазисе? Полежит тут до утра, а завтра передадим имперскому правосудию, - и повернулся к ней. - Отдыхайте, леди. Сейчас я разведу огонь, и будете ужинать.

Так буднично.

Как будто и не было этого бесконечного дня, наполненного событиями. Неужели все? Ей не верилось. Но да, стоять на пороге не имело смысла. Летта прошла внутрь. Во флигеле было несколько довольно прилично обставленных комнат. Кто-то действительно позаботился о ней заранее и продумал  все до мелочей.

И она даже знала  кто. Догадывалась.

Адриан. Ее генерал.

Вот, стоило произнести его имя про себя, и сразу защемило сердце.  

«Это моя война».

Не шли у нее из головы его слова.

«В этот раз нет никакой опасности, все хорошо... Я скоро вернусь».

И почему она не верила ни на грош? Да потому что рядом с ним всегда ходит опасность! Вот где он сейчас, чем занят? Она снова нервничала и не могла его дождаться. Потом медленно выдохнула и усилием воли заставила себя не думать о нем.

Не думать, заняться обустройством. И тут...

Твердые мужские шаги со стороны галереи.  

Адриан!

Летта бросилась ему навстречу. А он как раз только вошел. Подхватил ее на руки, прижал к себе и стал целовать. Так голодно, жадно и одновременно бережно, нежно, ласково. И стискивал так, что, казалось, хотел вдавить в себя.

И она вдруг подумала - плевать на все. Условности и политические выгоды, зачем ей все это? К чему беречь девственность, если она в любой момент может потерять его.

- Адриан, - окликнула его, выбираясь из объятий.

Думала, не услышит. Услышал, дракон. Ослабил хватку, с сожалением, медленно оторвался. Кривовато усмехнулся, видно было, что в темных глазах все еще бушует шторм.

- Простите мою несдержанность, леди.

Отвесил ей поклон и отвел взгляд. Сарказм.

- Ты непрошибаемый и несносный, - сказала она и потянула его в сторону спальни.

Мужчина вздрогнул, вскинул на нее растерянный взгляд, как будто не мог поверить. А ей надо было сказать,