сделать рентген, сразу поняла, что это анафилактический шок. Мне было невероятно тяжело дышать. Это куда серьезнее, чем простой приступ астмы.

Срочно была вызвана не только реанимационная бригада и весь имеющийся медицинский персонал, но также и врач из амбулатории, направивший меня в больницу, и радиолог. Перед ними стояла главная задача — спасти мне жизнь. Они принялись накачивать меня лекарствами. Частота ударов сердца превышала 200. Пока я отчаянно пытался сделать хотя бы один вдох, у меня резко упало кровяное давление. И тут я перестал пытаться дышать самостоятельно. Я оказался в самом спокойном и чудесном месте, какого никогда в жизни не видел. Горевшие в комнате лампы казались столь прекрасными, что даже сегодня, когда я пытаюсь отобразить их на картине, ни одна краска не может передать тот восхитительный яркий свет. Для меня это нечто, не существующее в этом мире. Это место без тревог, страхов, злости и печали. Я не пытался ничего делать, просто пребывал в полнейшем покое и желал там оставаться. Я все еще видел и слышал происходившее в комнате, но был не в состоянии говорить. Мысли мои были исключительно ясными, и я помнил, как обещал брату присутствовать на его свадьбе. И в этот момент все изменилось. Из самого прекрасного места, которое не хотелось покидать, я переместился туда, где нужно было дышать, чтобы сдержать данное брату слово.

Позднее из медицинского отчета я узнал, что команда медиков боролась за мою жизнь три часа. Мне же казалось, будто прошло всего несколько минут. Тем временем медперсоналу поручили уведомить моего отца. Но поскольку тот пользовался только проводным стационарным телефоном, единственной возможностью его разыскать оставалось объявление местной пожарной тревоги, в результате которой все пожарные-добровольцы получили на пейджер краткое сообщение о пожаре. Правда, на этот раз пожара не было — лишь послание моему дяде, служившему в пожарной части, с просьбой предупредить моего отца и направить того в больницу как можно быстрее. Как выяснилось впоследствии, мой отец, не зная, не суждено ли ему увидеть в больнице еще одного сына, которого придется хоронить, сходил домой помыться и надеть чистую одежду, а потом уже поехал в больницу.

Могу только догадываться, что творилось в его голове, хотя и сам прошел через подобное со своей дочерью. (Мне сообщили по телефону, что мою двухлетнюю малышку везут в пункт скорой помощи, так как ее ужалил древесный скорпион и у нее началась острая реакция.)

ПОВОРОТНЫЙ МОМЕНТ

Пока я пребывал в месте, которое не хотелось покидать, меня посетила мысль. Я ведь обещал брату присутствовать на его свадьбе. Мое желание остаться в этом месте сменилось вопросом: «Смогу ли я сделать еще один вдох, чтобы остаться в живых и выполнить данное обещание?» Мне был дарован этот вдох, ведь сегодня я жив и пишу об этих воспоминаниях. Как только я пришел в сознание, тут же озвучил первый вопрос: «Кто-нибудь включал свет в комнате?» Мне кажется занимательным, что я всегда задаю вопросы. Оказавшись в рентгеновском кабинете, я заметил, что лампы включены, так что я не напрягаясь видел все находившиеся там предметы. Однако медицинский персонал ответил отрицательно: «Нет, никакие лампы не горели». Я удивился. Какой же тогда свет я видел? Могу описать его только так: когда я провожу операцию, над пациентом горят две яркие лампы, освещающие для хирурга рабочую зону. Тот свет напоминал свет от операционных ламп, только был гораздо ярче и наполнял всю комнату.

В моей памяти до конца жизни останется ощущение, возникшее, когда меня окружал свет. Как я уже писал, это было полное и абсолютное умиротворение. Всякий, кто пережил подобное, подтвердит: «Я не хотел возвращаться обратно».

Когда я очнулся, врач из амбулатории воскликнул: «Знаешь, чудо, что ты жив! Либо у тебя очень сильная воля к жизни, либо тебе предстоит осуществить какой-то важный замысел. Ты везунчик!»

Приехав в больницу, отец нашел меня живым. Ту ночь я провел в больнице под наблюдением, а потом все-таки попал к брату на свадьбу. Уговор дороже денег!

Могу утверждать, что мой разум не был затуманен препаратами вроде морфия или болеутоляющих. Я испытал нечто, что большинство испытывают лишь единожды, — последнюю каплю почечной ци, или последнее дыхание жизни. Мне выпал второй шанс.

Тем из вас, кто задается вопросом, на что похожа жизнь по другую сторону, могу сказать: мне еще предстоит подобрать краски, передающие тот яркий блестящий свет, сопровождающийся ощущением полнейшего умиротворения. Когда мы умираем, тело от духа отделяет невозможность прикасаться и чувствовать. Тактильные ощущения и чувства — это чисто земное, но, на мой взгляд, именно из-за этого тому, кто находится на пороге смерти, так трудно отойти в мир иной: ведь ты понимаешь, что никогда больше не сможешь поцеловать и обнять любимых людей. Вы можете видеть и слышать, но тот, кто умирает, больше всего на свете желает вернуть способность ощущать прикосновения (по крайней мере, по моему личному мнению и опыту).

Я также убежден, что по этой же причине нам всем так тяжело далась пандемия COVID-19 в 2020 году — из-за невозможности обнять близких и общаться с другими людьми. Человеческие создания должны любить, причем независимо от страны, национальности и семьи. Мы не предназначены для изоляции и одиночества. Если смех — лучшее лекарство, то объятия — замечательная профилактика.

ЧЕМУ Я НАУЧИЛСЯ, НАБЛЮДАЯ ЗА БОЛЬНЫМ ПАПОЙ?

В процессе наблюдения вы учитесь. Учитесь, что нужно и чего не нужно делать, и это очень мощный инструмент обучения. Во время хирургической ординатуры среди нас бытовало выражение: «Смотри, делай, учи». Когда ты смотришь, то начинаешь задавать вопросы. Когда делаешь, применяешь на практике все, что видел, чему тебя научили. Когда учишь, поощряешь других задавать вопросы. Именно поэтому я постоянно повторяю, что непрерывно учусь, ведь я все время наблюдаю и задаю вопросы.

Вот чему я научился, наблюдая за больным папой. Он был хорошим человеком, движимым добрыми намерениями помогать окружающим и даже тем, кого он никогда не встречал лично. И вот что еще я заметил: если бы больной папа действительно любил себя, то не стал бы годами есть то, что в итоге его и сгубило. Была ли в этом его вина? Нет. Может быть, он просто не знал. Я понимаю, что конец ждет каждого из нас, но это не означает, что нужно перестать жить. Жизнь прекрасна, и ее нужно прожить в полной мере. Возлюбив самого себя, величайшее Божье творение, вы можете полюбить других. Вот почему я называю смиренную любовь к себе