Кассандра ждала на башне рядом с дозорными. Едва завидев, как Мирина с Ильдиз ведут коней сквозь дым костров между шатрами фракийского лагеря, царевна сбежала им навстречу.

Мирина и Кассандра крепко обнялись. Ильдиз, смущаясь, держалась чуть сзади. Когда девушки, наконец, оторвались друг от друга, Кассандра обернулась к девочке.

— Добро пожаловать, Звездочка, — проговорила она, протягивая ей руки. — Когда я последний раз тебя видела, ты и впрямь была крохотной звездочкой, а сейчас сияешь ярко, как луна.

Ильдиз улыбнулась, не в силах оторвать глаз от лица царевны. Хотя к татуировкам Лунных Всадниц, что иные находили странными, она давно привыкла, девочка, конечно же, не помнила, что у Кассандры один глаз зеленый, а второй — темно-синий, как Эгейское море, граничащее с троянской равниной.

— Какая же ты худышка, — перебила Мирина, обхватывая ладонями узкую талию Кассандры. — Тебе нужно немедленно начать есть все то, что мы привезли. Помнишь, чему нас учила Атиша? Был бы аппетит хороший, будут и силы!

Кассандра весело рассмеялась.

— Да мы все только и делаем, что набиваем животы с тех пор, как прибыли ваши телеги, — заверила она. — А до того с голоду умирали. — Голос ее чуть дрогнул, улыбка угасла. — Другие исхудали не меньше меня. Троя очень изменилась с тех пор, как ты видела ее в последний раз. Мы неплохо держались, пока снаружи стояли лагерем союзники, и верхние ворота оставались открытыми для подвоза провианта, но после того, как погиб Гектор… Словом, с ним погибли и все наши надежды.

— Должно быть, смерть Гектора и впрямь обернулась тяжким ударом, — посочувствовала Мирина.

Кассандра кивнула.

— Особенно для моей матери… ну да ты сама увидишь. А с некоторых пор ахейцы выставили дозоры и не пропускают к нам продовольствие. Думаю, они собирались уморить нас голодом, но сейчас все позади — ты пришла к нам на помощь! Отец просит тебя к себе. Просто выразить не могу, как мы тебе благодарны. Пойдем-ка во дворец, а уж кобылиц ваших пристроим, у нас-то лошадей почти не осталось — наши стойла теперь совсем другим зверьем битком набиты.

Кассандра пошла вперед; Мирина с Ильдиз последовали за нею, с любопытством озираясь по сторонам. Для девочки все было в диковинку, но для Мирины, что хорошо помнила великолепные широкие улицы цитадели, многое оказалось неприятной неожиданностью. Там, где некогда высились роскошные дворцы, теперь повсюду понастроили хижин и лачуг. Здесь приютились оборванные дети и измученного вида женщины: они низко кланялись девушкам и восклицали по-лувийски, благодаря за снедь и питье.

Гостьи брели за Кассандрой вверх по извилистым улочкам, и по пути Мирина смогла, наконец, присмотреться к подруге внимательнее. Теперь Кассандра была одета как нищенка, подол ее некогда роскошной многослойной юбки протерся и обтрепался. Девушка поневоле вспомнила красивое шафранное жреческое облачение Кассандры в тот день, когда они познакомились впервые.

Они всё шли и шли, а женщины и дети падали на землю и норовили поцеловать им ноги, что немало смущало и Мирину, и Ильдиз. Как и предупреждала Кассандра, у многих жителей цитадели руки и ноги походили на тонкие палочки, а вздутые животы были результатом длительного голода.

— А как вы делите пищу между людьми? — поинтересовалась Мирина, внезапно сообразив, что задача эта не из легких.

— Не беспокойся, — улыбнулась Кассандра. — Бремуза и Алкибия взяли дело в свои руки и жестко распределяют еду, так, чтобы все были накормлены, но никто не переедал. Они даже отца строго ограничивают — и тот признает их правоту!

Мирина крайне удивили эти слова. Она просто вообразить себе не могла, чтобы надменный престарелый троянский царь покорно повиновался распоряжениям молоденькой Лунной Всадницы, хотя Бремуза, надо отдать ей должное, всегда была девушкой решительной — с такой не очень-то поспоришь. Но, встретившись с царем лицом к лицу, Мирина поняла, в чем дело.

Царь Приам выглядел истощенным, спина его сгорбилась. Лицо избороздили глубокие морщины скорби, руки тряслись; шаркая ногами, он заковылял навстречу гостьям. По щекам его текли слезы, он попытался было преклонить колена перед Мириной, но девушка умолила его не делать этого. Горестное зрелище растрогало ее до глубины души: как смиренно держится этот некогда гордый и надменный упрямец! Царица Гекуба тоже разительно изменилась: платье на ней было поношенное, от нее пахло чем-то несвежим. А эта немытая, грязная шея — ведь когда-то ее украшали драгоценности! Гекуба сдержанно улыбнулась Мирине, словно смутно узнавая девушку, и тут же перевела взгляд, внимательно всматриваясь в каждое из лиц по очереди.

— Это смерть Гектора на них так сказалась, — прошептала Кассандра. — Пока Гектор был жив и сражался за нас, у них была надежда, но со времен его ужасной гибели и надругательства над телом моя мать словно утратила разум: она даже мыться и переодеваться в свежее платье отказывается!

Мирина протянула руку, утешая подругу. Ей доводилось слышать о том, что горе сводит людей с ума.

— Не то, чтобы у нее платьев совсем не осталось? — уточнила она.

Кассандра покачала головой.

— Ее просто невозможно заставить. — Царевна удрученно улыбнулась. — Да и мне некогда приодеться как должно.

Между тем явилась Елена в сопровождении царевича Париса. По залу поплыл тонкий аромат духов.

— А я тебя помню, милая Лунная Всадница, — воскликнула она, целуя Мирину в обе щеки. Мирина отметила про себя, что в нынешние тяжкие времена у Елены хватает здравого смысла одеваться попроще. Однако красавица по-прежнему благоухала розами, а вымытые волосы были тщательно уложены сверкающими золотыми локонами. Если седина и посеребрила их, то самую малость.

И хотя Мирина твердо намеревалась ненавидеть эту опасную женщину, что принесла в Анатолию столько горя, она против воли улыбнулась ей. Елена по-прежнему была прекрасна, а перед сердечностью и обаянием царицы не устоял бы ни один недоброжелатель. За то время, что их осаждали ахейцы, Елена родила Парису двух сыновей и лишь чуть-чуть раздалась в талии.

Ильдиз, восхищенно открыв рот, залюбовалась царицей Спартанской. От внимания Елены это не укрылось.

— А это что за гордое, воинственное дитя? — полюбопытствовала она, погладив Ильдиз по щеке.

— Это Ильдиз, дочь моей сестры. Ее мать убили Муравьи; теперь она зовет матерью меня.

Глаза Елены затуманились.

— Столько смертей, — прошептала она. — Боюсь, ты во всем винишь меня.

— Нет, — тут же откликнулась Ильдиз. — Я виню Муравьев.

Елена поцеловала девочку в щеку.

— Спасибо тебе, лапушка.

Мирина вздохнула и покачала головой.

— Ты — только предлог, которым ахейцы воспользовались, — нехотя признала девушка. — Мы, мазагарди, хорошо знали, что рано или поздно они придут. Мой отец всегда предостерегал, что так случится. Ахейцам нужны наши земли — они хотят завладеть проходом к Черному морю.