апостолов, да и как могла Маргарет не восхититься неожиданной игрой оттенков — контрастными цветами, противопоставляющими небесный мир земному?

Вот в чем состоит сила Венеции, подумала графиня: в волшебстве красоты и искусства, что освещает город тысячами чудесных огоньков. Политические интриги, военная мощь, прекрасный флот — все это меркнет рядом с бесчисленными сокровищами, что вмещают в себе местные соборы и театры. Разве Санта-Мария-Глориоза-деи-Фрари не настоящее чудо?

Но иные дела звали Маргарет, и наслаждаться красотой собора было некогда. Дойдя до поперечного нефа, она приблизилась к двери, ведущей в ризницу, и постучала. Дверь тут же отворилась: ее ждали.

Человек, который впустил Маргарет, оказался совсем не таким, каким она себе его представляла. Пьетро Гардзони предстал перед ней статным, красивым мужчиной. Идеально напудренный парик и элегантный черный камзол с золотистой окантовкой не скрывали мощного телосложения и широких плеч инквизитора. Прямая противоположность библиотечной крысе, которую ожидала увидеть графиня. В нем чувствовалась холодная, неприкрытая жестокость, а в слегка удлиненных хищных глазах читался сильный и властный характер.

Да, Мария Терезия умеет подбирать людей, подумала Маргарет: ведь именно Гардзони был той самой таинственной фигурой, которой предстояло завладеть Венецией и передать ее в руки Австрии.

— Благодарю, что вы пришли, графиня, — вполголоса произнес инквизитор. — Признаюсь, я поражен вашей красотой, хотя вы и попытались благоразумно скрыть ее со всей возможной тщательностью.

Маргарет кивнула, не проявив никаких эмоций. Не самое подходящее место и время, чтобы рассыпать комплименты.

— Благодарю вас. Вы уверены, что здесь мы в безопасности? — задала она короткий практичный вопрос и, словно в подтверждение своих подозрений, огляделась по сторонам.

На первый взгляд вокруг не было ничего, что представляло бы угрозу или возможную ловушку, однако в таком городе, как Венеция, где шпионы прячутся повсюду, начиная с исповедален, никогда нельзя терять бдительность.

Хорошо понимая ее сомнения, Гардзони горячо заверил:

— Не переживайте, ризница принадлежит семье Пезаро, моим давним хорошим друзьям. Это надежные люди, на них можно положиться.

— Хорошо, тогда расскажите мне о том, что заботит нас обоих. Как вы и просили, я отправила свою камеристку с поручением в венецианские переулки поздно вечером, и вот уже три дня, как я ее больше не видела. И это меня беспокоит, потому что я не знаю: то ли она сбежала, то ли… вы поняли, — сказала графиня.

— Безусловно, — кивнул Гардзони.

Чтобы обеспечить максимальную конфиденциальность, он подошел к двери, достал из кармана ключ и дважды повернул его в замке. Затем вновь взглянул на Маргарет и начал свой рассказ.

— Мы одни. Замечательно. Очень рад наконец познакомиться с вами лично. Признаюсь, что поначалу, пока наша общая знакомая Мария Терезия фон Габсбург не сообщила мне о вас, я неверно истолковал ваш приезд в Венецию. Однако, к счастью, теперь все прояснилось. Отвечая на ваш вопрос: да, мой человек выследил вашу камеристку. Он поймал ее и утащил в свое логово. Избавлю вас от подробностей, скажу лишь, что он выяснил, где прятался Казанова. Мы отправились туда и застали его во время прелюбодеяния с молодой венецианкой, которую вы подложили ему при помощи изобретательного плана с пари, после чего мы его арестовали.

— И в чем его обвинили? — поинтересовалась графиня.

— Еретические взгляды и нарушение общественного спокойствия.

— С какими доказательствами?

— Мой человек нашел у него две книги из запрещенных Священной конгрегацией Индекса и несколько рукописей, содержащих описания магических и оккультных практик. Ему был вынесен обвинительный приговор Священной инквизиции. Вместе с общеизвестным фактом, что поведение Казановы представляет угрозу общественному порядку Венеции, этого оказалось более чем достаточно. Как вы понимаете, располагая такими основаниями, добиться его заточения в Пьомби было совсем несложно.

— Он умрет?

— Нет, при таком составе преступления невозможно добиться смертной казни, по крайней мере в Венеции. У Казановы все еще есть влиятельные друзья, хоть приговор и ослабил враждебную нам фракцию и выставил в дурном свете всех, кто не обвинял в открытую этого проклятого распутника. Но, к сожалению, этого мало. Все было бы по-другому, если бы мы могли доказать его виновность в убийстве.

Но сами понимаете, без признаний и доказательств у меня связаны руки.

Графиня ненадолго задумалась.

— А если я сделаю так, что вы получите голову Дзагури?

— Что вы имеете в виду?

— Именно то, что вы услышали, — совершенно спокойным тоном подтвердила Маргарет.

На лице Гардзони впервые отразилось искреннее удивление. Однако его ответ был явно не тем, на который рассчитывала графиня.

— Этого недостаточно. Конечно, тело подтвердило бы тот факт, что он убит, но если Казанова не признается…

— Я могу дать показания. Я своими глазами видела, как Джакомо Казанова пронзил шпагой Дзагури.

— Об этом и речи быть не может, — покачал головой инквизитор. — Вы австрийка, следовательно, иностранка, и никто вам не поверит. А Казанова венецианец, да к тому же многие им восхищаются. Единственная возможность, которая у нас есть, это найти секунданта Дзагури и заставить его признаться. Если он даст показания, то мы сможем обвинить Казанову в убийстве и добиться смертного приговора.

— Тогда подождем, — ответила графиня.

— Чего именно?

— Подождем, пока этот негодяй не решит, что вышел сухим из воды.

— Дао ком вы говорите?

— О секунданте Дзагури!

— О Гастоне Скьявоне?

— Именно. Рано или поздно он же вернется в родной город. Пусть обстановка успокоится, нам ни к чему спешить. Пройдет несколько месяцев, он решит, что может ехать домой, раз вы уже посадили Казанову в тюрьму по обвинению в ереси. Сделайте так, чтобы всем было известно, что его отправили в Пьомби именно за это преступление, а не за какое-нибудь другое. Пусть Скьявон уверится в собственной безопасности. Тем временем Казанова будет гнить в своей камере, а я — присматривать за домом и лавкой нашего купца, чтобы мы могли схватить его, как только он объявится. И никуда он не денется.

Гардзони не знал, что сказать, слова Маргарет поразили его и в то же время обрадовали: графиня явно хотела показать, насколько важна для нее и для Марии Терезии Австрийской это многоходовая комбинация.

— Договорились, — подтвердил государственный инквизитор. — Именно так и поступим.

— Конечно!

— А что насчет Венеции?

— Вы получили поддержку Совета десяти?

— Могу сказать, что Марко Дандоло умерил враждебность по отношению ко мне, после того как узнал, что мы нашли у Казановы. Впрочем, у него не было выбора. При таких неопровержимых доказательствах… Только Мочениго всегда будет против меня, что бы я ни сделал, но остальные члены Совета на нашей стороне. Все они ненавидят распутника Казанову и считают меня образцом нового морального курса, который я намерен учредить