народ» относится к весне 1874 года. Общественный подъем всколыхнул все общество: от радикальной студенческой молодежи до дворян и офицеров, выходящих в отставку и стремящихся к бескорыстной работе в земствах. Одни хотели поднять революцию, другие – помочь народу мирными средствами, третьи – изучать жизнь неизвестного им крестьянства. Однако все участники движения впоследствии вспоминали, что оно во многом было неорганизованным, стихийным. Работа велась кружками, «на свой риск и страх, по личному разумению и усмотрению»[260]. Центральная роль Москвы определялась в основном изданием и распространением нелегальной литературы. Осенью 1874 года народники должны были собраться на съезде в Петербурге для обсуждения единой программы действий. Съезд не состоялся, было арестовано более тысячи участников движения. Осенью 1877 года начался «процесс 193-х». Анализируя неудачи движения, многие его участники испытывали разочарование от «сероватого, посредственного люда», отмечали подозрительность крестьян, отсутствие у них интереса к общим вопросам пропаганды социализма, в отличие от насущных будничных проблем: передела земли, налогов, произвола волостного начальства и т. д.

По свидетельству народника М. Фроленко, «это движение напоминало крестовые походы и захватило такую массу революционеров, что, несмотря на многочисленные аресты и ссылки, остановить его правительству не удалось»[261]. Кочевая, летучая форма революционной работы сменилась «революционными» поселениями в народе.

Анализируя воспоминания «деревенщиков»: В.Н.Фигнер, А. И. Иванчина-Писарева, Л.Тихомирова, выдающийся историк народничества Б.П. Козьмин отмечал, «что деятельность, не выходившая из рамок легальности, настолько увлекла их сама по себе, что никакой работы революционного характера они уже не вели»[262], поэтому при разгроме их поселений в 1877-1878 годах властям не удалось обнаружить ничего преступного. Кризис народничества способствовал разделению его участников на террористов и сторонников мирной созидательной работы в деревне, позднее получившей название «теории малых дел».

Народники и земство

Известный знаток земского дела И. П. Белоконский считал, что «вся сила земства ‹…› заключалась в небольшой оппозиционной части земства и в интеллигенции, сгруппировавшейся вокруг земства. Тесное единение лучших земских сил с „третьим элементом“ и произвело целый переворот в земском деле»[263]. К середине 1880-х годов общая численность земских служащих составляла примерно 23 тыс. человек, из них статистиков было чуть более 100[264]. В 1870-е годы департаментом полиции Министерства внутренних дел было выявлено 935 земских служащих, участвовавших в народническом движении[265]. Преобладающими среди них были фельдшеры и учителя, чуть позднее агрономы и земские статистики. Как писал С.А. Муромцев, сложилось общество образованных людей, «которое живет и действует рядом с администрацией ‹…› и не может отказаться от присущих ему в силу его природы стремлений»[266].

К этому периоду относится начало статистической деятельности нескольких земских управ в связи с необходимостью оценки имущества. По «Положению» земская управа могла с разрешения губернатора нанимать на службу специалистов, но при этом, во-первых, он должен быть политически благонадежным, а во-вторых, профессионалом. Эти два фактора не всегда совпадали, причем первый был главенствующим, так как статистики имели «непосредственные, вне всякого контроля сношения с сельским и фабричным населением». Департамент полиции Министерства внутренних дел в секретных предписаниях земствам и ЦСК неоднократно (22 декабря 1886 года и 6 ноября 1890 года) призывал обратить серьезное внимание на «состав земских статистиков» и не допускать «лиц политически неблагонадежных»[267]. По замечанию Б. Б. Веселовского, «тяжелое положение с подбором специалистов стало хронической болезнью земства».

Народники – создатели земской статистики

Тем не менее именно статистиками-народниками были созданы наиболее прогрессивные статистические земские организации, разработавшие основные типы статистических программ, методологию сбора и обработки данных, послуживших примером для других губерний. С 1874 по 1883 годы было организовано 19 статистических отделений в губерниях: Бессарабской, Вятской, Екатеринославской, Калужской, Курской, Московской, Новгородской, Орловской, Пермской, Полтавской, Рязанской, Самарской, Санкт-Петербургской, Саратовской, Тамбовской, Тверской, Уфимской, Херсонской и Черниговской.

Хотелось бы кратко охарактеризовать судьбу некоторых из их создателей.

Московское губернское земство одним из первых начало статистические работы, которые возглавил В. И. Орлов, придерживавшийся народнических взглядов. В списке арестованных весной 1876 года по делу, названному жандармами «обществом пропагандистов», находим и его фамилию[268]. Сотрудники и ученики Орлова (В.Н.Григорьев, К. А. и И.А. Вернеры, Н.М. Астырев, H.A. Каблуков) имели непростые отношения с департаментом полиции. Все 13 статистиков бюро числились неблагонадежными.

Николай Михайлович Астырев, расставшись со студенческой скамьей Института инженеров путей сообщения, решил для более близкого знакомства с народной жизнью пойти на службу в волостные писари в один из уездов Воронежской губернии. Результатом стала книга очерков «В волостных писарях»[269], в которой, по мнению Короленко, было «честное искание путей для ознакомления с народом и прямого служения ему». Одним из видов этого служения Астырев считал земскую статистику сначала в Москве, а затем в Сибири. В 1885 году им была составлена вторая часть восьмого тома «Сборника статистических сведений по Московской губернии» – «Добровольное страхование и противопожарные меры».

В голодные 1891-1892 годы большая часть интеллигенции стремилась оказать посильную помощь крестьянам. Участие в сборниках в пользу голодающих также было частью этой работы. Саратовское земство предложило Астыреву взять на себя написание одной из глав земского сборника, посвященного продовольственному вопросу как в Саратовской губернии, так и во всей России. Глава называлась «Обзор по губерниям» и составляла четыре печатных листа большого формата, сроки ее написания были чрезвычайно сжатые, статистику пришлось обработать огромное количество материала. Сборник должен был выйти в первых числах декабря 1891 года, но Астыреву этого было явно недостаточно. «Мне буквально не сидится на месте… – пишет он A.A. Кауфману. – Все мои помыслы, мои симпатии, все мое сердце теперь там, в глухой, занесенной снегом, голодной и холодной деревушке. Я рискну спокойствием и сытостью детей, но поеду – это я знаю наверное…»[270] Вскоре он был арестован как автор подпольной прокламации «К голодающим крестьянам». За восемь месяцев заключения Астыревым были написаны большая повесть «Дневник филантропа» (девять печатных листов) и очерк «О голоде», который отказывались принимать все русские журналы. В начале 1894 года он был освобожден, но и без того слабое здоровье было окончательно подорвано, в июне он умер. Такова иногда была цена поисков путей «для проникновения в народ со своей мыслью».

Создателями черниговской земской статистики являлись П. П. Червинский, A.A. Русов и В.Е. Варзар. Все трое были выдающимися общественными деятелями и профессионалами. Из всех 13 статистиков губернского бюро числились неблагонадежными восемь: Варзар, Гаврилов, Еременко, Лысенко, Семяновский, Филимонов, Холмский, Червинский.

Петр Петрович Червинский после учебы в Полтавском кадетском корпусе и Константиновском военном училище в Петербурге перед производством вышел из училища и поступил в 1868 году в Земледельческий и лесной институт. Осенью 1870 года был инициатором студенческих чтений по политическим вопросам и призывал своих товарищей «идти в