- Нам надо освободить Петра Зворыкина, которого арестовали сегодня ночью.

   - Это кто? - при этом чекист скривился от боли и осторожно потрогал рукой челюсть.

   - Ты кто по должности? - неожиданно вклинился в допрос Власов.

   - Старший оперуполномоченный, помощник начальника секретно-оперативного отдела.

   - То есть заместитель? - решил я для себя уточнить.

   - Нет, заместитель у него Давиденко.

   - Комиссар он, и этим все сказано, - с едко-злобной, но при этом непонятной мне интонацией, повторил Власов. - Скажи мне, сволочь: от кого ты получил приказ убить польского дипломата?

  Насколько довелось мне с ним общаться, бывший царский офицер был хладнокровен и умел держать себя в руках, а тут его словно переклинило. Его ненависть просто кипела в нем, зато в отличие от него чекист, похоже, умел держать удары, поэтому кроме брошенного злобного взгляда, ничем больше не проявил себя. То, что он не поддался на провокацию, говорило не только о том, что Глущенко окончательно пришел в себя, но и о его завидном хладнокровии.

   - Приказ поступил от моего непосредственного начальника, о котором я только что говорил, Семена Марковича Давиденко. Мне отдали приказ, я его выполнил.

   - Что за человек? Характер, привычки, интересы, - поинтересовался я.

   - Себе на уме. Жадный, злопамятный и очень осторожный, - судя по ответу, быстрому и жесткому, он очень не любил своего начальника.

   - Значит, это по его приказу сегодня ночью взяли Зворыкина, - подвел я первый итог допроса. - Не будем терять время. Я сейчас изложу, что тебе надо будет сделать. Первым делом напишешь бумагу о том, что ты состоишь в боевом отряде..., предположим, "Белый орел", после чего телефонируешь своему начальнику, и выманишь его из управления в укромное место, где мы его встретим. Думаю, мы сумеем его уговорить отпустить нашего друга и поручить это тебе. Когда ты привезешь Петра в условленное место, я отдам тебе бумагу. Что скажешь?

  Он несколько минут обдумывал мои слова.

   - Все не так просто. Если я даже заберу и передам вам Зворыкина, то все равно окажусь под подозрением, даже и без этой бумаги, - он посмотрел мне в глаза. - Это будет конец моей карьере, и это в лучшем случае. Скажите, насколько ваш Зворыкин важен для Давиденко?

   - Очень важен.

   - Плохо, а то можно было предложить ему денег. В некоторых случаях это срабатывало, - чекист еще какое-то время молчал, что-то обдумывая, потом снова заговорил. - Сегодня мы будем брать группу контрреволюционеров.

  Давиденко там обязательно будет. Он любит проводить допросы, как он говорит, по горячим следам, а значит, в управлении его не будет. У меня есть верный человечек в следственном изоляторе, который передаст записку вашему другу. В ней будет сказано, что ваш Зворыкин решил все чистосердечно рассказать и срочно просится на допрос. У следователя он скажет, что именно сегодня, прямо сейчас, собираются заговорщики, которые собираются убить... кого-нибудь или взорвать. И ехать надо прямо сейчас, иначе будет поздно. А если он, как вы говорите, закреплен за нашим отделом, то следователь должен обратиться за разрешением на действия к заместителю, то есть к Давиденко, которого в данный момент не будет. В таком случае запрос передают мне, и уже я решаю, что делать дальше. В самой записке вы укажите адрес или место, где устроите засаду. Остальное вы можете додумать сами.

  Я даже не успел толком обдумать его слова, как вдруг заговорил Власов: - В записке надо сказать, что это склад заговорщиков, где хранится оружие и что его, узнав об аресте Петра, могут сразу перенести в другое место. Я подробно опишу как туда добираться, а еще нарисую подробный план. Пусть ему передадут.

   - Может и пройдет, - задумчиво проговорил Глущенко. - Надеюсь, ваш Петр будет достаточно убедителен в разговоре со следователем.

  После изложенного чекистом плана, мы с Власовым переглянулись. Глущенко имел не только отменное хладнокровие, но и светлую голову, раз сумел в такой критической для него обстановке придумать подобный план.

   - Хорошо, - подтвердил я наше согласие с его планом, - а теперь идите к секретеру и пишите бумагу, которую я вам продиктую.

  Спустя пять минут, промокнув чернила пресс-бюваром, я аккуратно сложил бумагу и сунул ее во внутренний карман пиджака.

   - И последнее. Нам нужны два служебных удостоверения сотрудников ОГПУ. Кроме того, два командировочных бланка. Все бумаги должны быть с печатями.

   - Вы с ума сошли! Это подотчетные документы! - неожиданно возмутился чекист.

   - Сделаешь, как велено! После написанного твоей рукой признания, комиссар, ты все для нас сделаешь. А будешь крутить, знай, найду и пристрелю.

   Выйдя из здания, мы сразу завернули за угол, слегка покружили, на всякий случай, и только тогда отправились к месту, где нас ждал Ерофей.

   - Что скажете о чекисте? - решил поинтересоваться я у Владимира.

   - Хитрая, хладнокровная и очень умная сволочь.

   - Как мы? - усмехнулся я.

   - Мы лучше, потому что слово "честь" для нас не пустой звук, - не приняв мою шутку, отчеканил Власов. - При этом вынужден признать, что комиссар - достойный враг и мне действительно доставит удовольствие его убить.

   Власов, как выяснилось, был полон сюрпризов. Тайник с оружием оказался не плодом его фантазии, он реально существовал. Пока мы к нему ехали, Владимир соизволил поделиться со мной еще одним кусочком своей жизни. Как оказалось, он был не просто рядовым боевиком, а командиром отряда, который заслали для укрепления белогвардейского подполья и организации террористической деятельности. Боевики, по прибытию в Москву, даже не успели осмотреться, как их всех взяли, буквально на второй день, затем были допросы и расстрел. Власова спасло только то, что он в первый же день, оставив людей на своего заместителя, кинулся на поиски жены и сына. Сказав, что вернется через сутки, он не сдержал слово, так как не нашел свою семью по указанному адресу и ему пришлось задержаться еще на день. В результате он так и не нашел своих родных, а по возвращении, на явочной квартире его ждала засада. Отстреливаясь, раненый, он тогда просто чудом ушел, оставив за своей спиной два трупа. Отлежавшись, отправился по еще одному адресу, но,