Хастон сделал вывод, что на взаимной любви партнеров отрицательно сказываются не конфликты и кризисы сами по себе. Ссоры можно выдержать, если в отношениях достаточно поддержки и сочувствия. А вот разрушение положительной связи ведет к крушению надежд и стрессу. Отсутствие положительного, поддерживающего взаимодействия можно сравнить с вирусом, который подтачивает здоровье отношений. Конфликт – это воспалительный процесс, вызываемый вирусом. Разрешение конфликта – это попытка решить проблему отсутствия эмоциональной отзывчивости у партнера уговорами не разбрасывать носки. Если отношения непрочные, разрешение возникающих проблем и практическая помощь не станут лечением.

Начинаясь с утраты эмоциональной связи, на второй стадии разрушение отношений переходит в конфликты и подчеркнуто негативные шаблоны поведения, например в отказы удовлетворять просьбы и потребности. Все это активно разрушает ощущение эмоциональной безопасности в отношениях. Я называю такой отказ удовлетворять потребности «полькой протеста»: это протест против отдаления партнеров друг от друга. Эмоциональный баланс обоих партнеров становится все более хрупким, панический страх потерять привязанность растет, а ответный гнев и защитное оцепенение становятся все сильнее.

На первом сеансе терапии Джордж кричит на Барбару:

– Я чертов психолог! Я прекрасно понимаю, что происходит, и мне не верится, что я могу так сильно злиться. Я мысленно ругаюсь с тобой, пока еду на работу. Я слышу сарказм в своем голосе и иногда ужасаюсь тому, в кого превращаюсь. Я постоянно жду, что ты вот-вот оттолкнешь меня. Чем больше я стараюсь вынудить тебя быть со мной, тем неприступнее ты становишься. Но я не могу прекратить это делать. Я женат на какой-то Снежной Королеве. Тебя никто не волнует, кроме тебя самой. Мне нужна жена, а не деловой партнер!

Барбара медленно кладет ногу на ногу, наклоняет голову и спокойно отвечает:

– Тогда, может, ты попробуешь быть повежливее и обращаться со мной как с женой? Я не вижу смысла в шумных выяснениях отношений. И ты прав: мне часто хочется быть где угодно, только не с тобой.

Не понимая, что делают, они потеряли контроль над танцем своей любви. Джордж не видит, что из-за его гнева Барбара боится оказаться брошенной. А она не слышит в его вспыльчивых репликах отчаянный призыв открыться ему и стать ближе. Если они не смогут найти выход из этого патологичного паттерна и не рискнут протянуть друг другу руки, их связь окончательно разрушится. Конец – крушение надежд, отчаяние и разрыв – будет неизбежен.

Понимание сил, действующих в таких конфликтах, в таких битвах за любовь, дает шанс осознать влияние, которое мы оказываем друг на друга. Нам нужно понять, насколько сильны два яда, разъедающих отношения, – критика и упрямое молчание, – как они разрушают эмоциональный баланс и чувство безопасности.

Едкая критика

«Конструктивной критики не существует, – утверждает Джон Готтман. – Любая критика причиняет боль». И он прав. Никому не нравится слышать, что с ним «что-то не так» или что-то нужно изменить, особенно если это говорит любимый человек, мнение которого важнее всех прочих мнений.

Психолог Джилл Хули из Гарварда измерила влияние критичных, недружелюбных комментариев, сделанных любимыми людьми, и показала, насколько пагубным может быть пренебрежение со стороны тех, в чьи безусловные принятие и поддержку мы так верим. Такая критика может привести даже к рецидиву психоэмоциональных расстройств, например депрессии.

Команда Хули изучала две группы женщин: тех, кто страдал от депрессии, но вылечился и находился в стабильном состоянии не менее пяти месяцев, и тех, у кого никогда не было депрессии. Женщин помещали в аппарат функциональной МРТ и давали им прослушать две записи, в которых их матери презрительно отзывались о них. (Для меня это выглядит как китайская пытка водой. Я не понимаю, как комитет по этике вообще допустил такой эксперимент.) Критика была в таком духе: «Твое платье старомодно и плохо сидит… Новая одежда совершенно не идет тебе – это не твой стиль. Тебе стоит обратиться к профессиональному стилисту». Однако ученые также давали женщинам прослушать две записи, в которых матери их хвалили, например: «Стефани, у тебя очаровательная улыбка… Я всегда любила твою улыбку и уверена, что другим людям она тоже нравится». Так что, возможно, все было не так уж и плохо.

Специальная экспертная комиссия оценила критичные и одобрительные высказывания матерей и пришла к выводу, что градус критики и похвалы в записях был одинаков в обеих группах женщин. Однако те женщины, которые ранее страдали от депрессии, после прослушивания записей с неодобрительными замечаниями расстроились сильнее и использовали для описания себя очень отрицательные выражения, например слова «раздражающая» и «пристыженная». Кроме того, прослушав похвалу, они испытали меньше положительных эмоций, чем члены второй группы.

Однако вопрос остается открытым: каким образом критика, исходящая от значимой фигуры, воздействует на нейронные реакции, пробуждая депрессивные чувства и такое же поведение? Небольшой, но мощный отдел мозга под названием дорсолатеральная префронтальная кора (ДПК) управляет воздействием внешних сигналов на лимбическую систему – эмоциональный мозг. У людей, страдающих депрессией, активность ДПК постоянно снижена и может быть подстегнута с помощью антидепрессантов. Когда женщина с депрессией в анамнезе выслушивает неприятные замечания от матери, ее ДПК просто не срабатывает, – по словам Хули, критика «забивает» нейронные связи. Мозг такой женщины не способен включать механизм самоутешения в ответ на пренебрежительные комментарии.

В ходе более раннего исследования Хули обнаружила, что у пациентов, имевших в анамнезе госпитализацию с диагнозом «депрессия», риск рецидива в два-три раза выше, если они живут вместе с родственниками, склонными осуждать их, а не поддерживать. Хули называет критику со стороны любимого человека «несильными ударами по мозгу». Она также обнаружила, что осуждение со стороны членов семьи может быть достаточно болезненным, чтобы спровоцировать рецидив не только депрессии, но и шизофрении или расстройства пищевого поведения. Критика со стороны любимого человека включает в мозге сигнал тревоги. Она пробуждает глубинный страх быть отвергнутым и брошенным. Понятно, что поддерживать умственное и эмоциональное равновесие в подобных издевательских условиях невыразимо сложно.

Без сомнения, для большинства людей фигура матери является мощным генератором эмоциональных реакций. Это справедливо и в отношении романтических партнеров. За годы практики в качестве семейного психотерапевта я не раз замечала, что партнеры не отдают себе отчета, каким влиянием обладают их небрежно брошенные оценки. Мои клиенты часто смотрят на меня с недоверием, когда я в первый раз говорю им, что упреки причиняют их партнерам боль, вызывая панику и заставляя дистанцироваться только потому, что они просто не способны выдержать груз неодобрения со стороны своих возлюбленных.

– Но взрослые должны уметь принимать критику. Это же просто обратная связь, – говорит мне Кэрри.

– Но эта обратная связь исходит от вас. Это вы – главная опора партнера – сообщаете ему, что разочарованы в нем, – отвечаю я. Она никак не может этого понять. Я делаю вторую попытку: – Даже когда у нас с мужем все прекрасно, разочарование и критика в его голосе звучат для меня как сигнал пожарной тревоги. Любые другие комментарии – не громче велосипедного звонка. Мой мозг сообщает мне, что нужно срочно вернуть одобрение человека, от которого я получаю базовое ощущение близости и безопасности.