В моем кабинете Кен выходит из себя и кричит на свою супругу Молли:

– Через час после того, как я потерял работу, ты уже звонила своему отцу, спрашивая, нет ли у него места для меня. Ты даже не поинтересовалась, что я чувствую и чего хочу. Ты не попыталась поговорить со мной, утешить и ободрить меня. Ты просто «решала проблему», думая, что я приму все, что он мне предложит. Ты думала, что я сам не справлюсь.

– Это было пять лет назад! Мне надоело постоянно слушать об этом! – кричит Молли в ответ. – Ты ведешь себя как ребенок. Любой бы понял, что так я пытаюсь тебя поддержать.

Если мы не понимаем свою боль или боль партнера, наши попытки решить проблему часто делают только хуже. Кен и Молли следуют своей обычной схеме «гневный протест – холодное отстранение». Травма от этого только усугубляется. После этого разговора Кен чувствует себя еще более одиноким, он в очередной раз «убедился», что поддержки от жены ждать не приходится.

Пол и Франсин зациклены на ночи, когда ее мать умерла, – это произошло три месяца назад.

– Да, я не сорвался с места и не повез тебя в больницу. Ты провела там весь день, и врач сказал, что состояние твоей матери стабилизировалось, а тебе надо пойти домой и отдохнуть. Ты сделала для нее все, что могла. А ночью ей стало хуже, и она умерла почти сразу после того, как ты приехала. Это мое ужасное преступление. Все остальное, что я делал много лет, не считается.

– Я умоляла тебя, – всхлипывает Франсин. – Но тебе было наплевать на то, что я чувствую. И ты отказался помочь. Отказался даже присмотреть за сыном, чтобы я могла поехать. Что бы я ни говорила, ты стоял на своем. Тебя не волновало, что мне нужно было быть там.

Успокоившись, она продолжает:

– В твоей интерпретации твое поведение выглядит очень разумным. Но ты меня подвел. Я никогда больше не попрошу тебя ни о чем и не покажу, что мне нужна твоя забота. Мне пришлось пройти через все это в одиночку. А ты говоришь, что в этом нет никакой проблемы. Ты все еще не слушаешь меня.

Франсин встает и уходит. Незалеченная травма не позволяет ей снова поверить и довериться партнеру.

Описывая такие случаи, даже те, кто ничего не знает о новом научном подходе к любви, инстинктивно распознают их серьезные последствия. Многие не верят, что подобные травмы можно излечить. Тем не менее это возможно, даже если разлад в отношениях уже начался. И конечно, главный фактор успеха в таком «лечении» – надежность отношений.

Когда десять лет назад в Оттавском университете мы впервые определили такие события как травмы привязанности, мы осознали, что крайне мало знаем о том, как на самом деле помогать людям прощать и снова доверять партнеру, причинившему травму. Мудрые советы о прощении по большей части содержатся в философских, религиозных и нравственных трактатах, которые призывают людей быть выше гнева и желания отомстить. Однако ни один из них не показывает путь от ярости и горя к восстановлению эмоциональной связи и доверия. Именно поэтому мы решили сами составить карту такого пути – разработать систематический способ лечения травм привязанности. Эффективной помощью в восстановлении доверия между партнерами стала модель лечения травм привязанности (attachment injury resolution model, AIRM). Я расскажу о ней в следующей главе.

ЭТАПЫ РАЗРУШЕНИЯ БЛИЗОСТИ

Отношения Бонни и Стэна зашли в тупик. Давайте шаг за шагом разберем, как они там оказались. Вначале между ними постепенно возникла разобщенность, которая переросла в повторяющийся стресс отдаления друг от друга. Затем, панически пытаясь восстановить связь, они попали в цикл «требование – отказ»: один партнер жалуется, второй хранит каменное молчание. В конечном счете отчаяние и беспомощность взяли верх, и из их отношений исчезли последние следы эмпатии и безопасной близости. Я называю такой сценарий сценарием трех Р: разрушение, разрастание и разгром.

Отношения Бонни и Стэна начинались, как в красивом романе. Она была титулованным преподавателем, а он – сверхуспешным юристом. Они встретились на пляже в Сан-Франциско. Спустя четыре месяца во время романтической прогулки по мосту Золотые Ворота Стэн сделал Бонни предложение. Они чувствовали, что нашли друг друга. Их близость и секс были прекраснее самых волшебных фантазий. Обоим было уже за тридцать, и они решили не тянуть с детьми. Бонни быстро забеременела, но ее радость была омрачена возвращением старых проблем со здоровьем – последствий давней травмы, полученной на горнолыжном курорте. Роды оказались сложными, и внезапно для самой себя Бонни превратилась в домохозяйку с маленьким ребенком и больной спиной. Стэн же получил повышение, часто задерживался на работе по вечерам и на выходных. Он знал, что Бонни хочет переехать в другой город, а на это нужно много денег.

Это классический сценарий развала отношений: надежды рушатся, связь обрывается, на смену близости и счастью приходят дистанция и отчаяние. Можно ли выделить в этой истории ключевые моменты, когда связь между Бонни и Стэном начала слабеть? Они рассказали о них во время сеансов семейной психотерапии в моем кабинете.

Разрушение начинается с кратких моментов отсутствия связи и с растущего чувства недостатка чего-то важного.

– Пока я ходила беременной, Стэна вечно не было дома, – говорит Бонни. – Я чувствовала себя матерью-одиночкой.

Иногда достаточно одного случая разобщения и отсутствия поддержки – часто в переломный момент, – когда партнер не распознаёт потребность другого в близости и утешении и не удовлетворяет ее. Когда на ключевые вопросы любых близких отношений: «Ты поддерживаешь меня?» и «Услышишь ли ты и поймешь ли меня?» – мы слышим не уверенное «Да», а «Наверное».

Пробиваются крохотные ростки сомнений и недоверия.

У Бонни они показались, когда у их восьмимесячной дочери начались сложности с перевариванием твердой пищи. К хронической боли в спине и постоянному недосыпанию добавилось беспокойство за ребенка. И некому было ей помочь. Ее сестра, которая первое время была на подхвате, уехала. И тут Стэну позвонила его мать и сказала, что он должен немедленно к ним приехать, потому что у его отца началась деменция, и она не знает, как со всем этим справиться. Бонни стояла в дверях спальни, пока Стэн паковал чемодан, и умоляла его подождать хотя бы пару дней. Говорила, что совершенно вымоталась и он не может просто уехать и бросить ее. Но он смог, и она до мелочей помнит, как выглядела его спина, когда он уходил.

Моменты боли и разногласий формируют отрицательные паттерны поведения.

Когда Бонни пытается поговорить о том случае, Стэн уклоняется. Теперь их отношения полностью поражены вирусом разлада; интоксикация и постоянная фоновая боль не позволяют радоваться и получать удовольствие от положительных моментов отношений и проведенного вместе времени.

– Ты отказался говорить об этом, когда вернулся, – обвиняет мужа Бонни. – Для тебя это был какой-то пустяк. Я говорила тебе, что беспокоюсь за дочь, а ты отвечал, что с ней все в порядке. Я говорила тебе, как меня вымотала боль в спине, и просила просто обнять меня. Но ты читал мне нотации, что я выбрасываю деньги на ветер, обращаясь к нетрадиционной медицине. Когда я сказала, что она мне помогает, ты поднял меня на смех. Но когда твоя мама звонила и рассказывала о здоровье отца, ты был сама доброта и мог говорить с ней бесконечно. Для тебя на первом месте родители, потом наша дочь, а только потом я – если я вообще имею для тебя хоть какое-то значение! – Взгляд Бонни становится совсем грустным. – Но стоило мне только заговорить об этом, как ты уходил в глухую оборону. Сколько бы я ни пыталась все исправить, мне становилось только хуже. Я пыталась быть более заботливой, более осторожной…