спать. Они напились и отключились. А когда один мальчик проснулся, то обнаружил, что остался один. Осматриваясь, он увидел на траве под скалой лежащую девочку. Он был уверен, что это Лоис Вейд, но, когда спустился, она уже исчезла. Даже следов на траве не осталось.

– Странно.

– И да, и нет. Ее видел только один мальчик. Остальные решили, что он напутал спьяну, а может, они принимали и галлюциногены. Но все же он твердо настаивал, а еще признался, что они пригласили девочку тайно пробраться на остров той ночью. Правда, говорил так только он, другие дети как один утверждали, что Лоис там не было, она и не собиралась на остров.

Элин поглощает его слова, глядя на воду. Поднялся ветер, и бирюзовое море подернуто яркими полосами неожиданных цветов – черно-синими, сероватыми.

– Но ведь наверняка нетрудно было проверить, побывала ли она на острове. Ей ведь понадобилась бы лодка.

– В то время там не было камер, поэтому наверняка узнать невозможно. Друзья и знакомые отрицали, что помогали ей в этом. Мы поговорили с несколькими компаниями-перевозчиками, работающими в бухте, но все впустую. Через несколько дней ее родители признались, что Лоис хотела сбежать. А потом нам сообщили, что кто-то видел ее садящейся в машину, и все ресурсы бросили на эту версию.

– А заявление мальчика, который видел ее на острове?

– Это ни к чему не привело. Полиция обыскала лес, поговорила с персоналом и с другими ребятами, с лодочником, но тщетно.

– Однако после убийств Кричера ты вернулся к этому делу.

Над головой Элин качаются длинные ветви сосен, на дорожке пляшут тени.

– Да. Вполне понятно, что я задумался, не связаны ли эти случаи, не могла ли девочка стать первой жертвой Кричера, но эта гипотеза почти сразу была отвергнута – через несколько дней после того, как мы начали допрашивать Кричера, выяснилось, что в тот день, когда пропала Лоис, его не было на острове. – Джонсон колеблется, уже собирается добавить что-то еще, но осекается. – Вдобавок к этому времени уже несколько человек подтвердили, что видели Лоис на побережье.

– Ее в конце концов нашли?

– Нет.

– Но ведь это наверняка должно было навести на мысль, что тот мальчик говорил правду.

Джонсон вздыхает:

– Не уверен. Я знаю только, что полиция занималась лишь версией побега и не хотела пересматривать дело Лоис Вейд. Сама знаешь, каково это, когда ветер дует только в одну сторону…

Элин читает между строк: исчезновение Лоис Вейд и то, что ее видели на острове, вставило бы палки в колеса обвинителям Кричера. Полиция уже решила, что он идеальный кандидат, а теория Джонсона доставила бы неудобства. Если было бы доказано, что эти дела имеют нечто общее, а Кричера не было на острове в ночь исчезновения Лоис Вейд, значит, убийца не он. Если Лоис Вейд числилась пропавшей, куда проще было вынести обвинительный приговор Кричеру.

Элин понимает причину – как она и сказала Стиду, в подобных делах пресса и общественность всегда слишком сильно давят на полицию, желая как можно скорее получить ответы. Но из-за этого полиция, возможно, оставила на свободе настоящего убийцу. Если так, то это оказывает решающее влияние на случившееся здесь, и ее теория, что убийца подростков убил также Беа Леджер и Сета Дилейни, выглядит очень вероятной.

– А что было после?

– Я настаивал на своем, и, как выяснилось, напрасно. Я просто не мог об этом забыть, но когда попытался вытащить на свет показания мальчика, это ни к чему не привело. Вскоре после этого меня отстранили от дела. – Он ненадолго умолкает. – Привлекли более опытного человека.

Более опытного. Они оба знают, почему его отстранили: «альтернативная» теория помешала бы обвинительному приговору.

– Я пошел к старшему инспектору, попросил его пересмотреть дело, учитывая, что Лоис Вейд так и не объявилась, но к тому времени дело уже набирало оборот. Тут важно, чья история выглядит более складной, обвинения или защиты, и когда в истории обвинения появилось бы… В общем, это стало решающим. Кричер подходил по всем параметрам, а когда еще дала показания девочка, игра была окончена.

– Девочка?

Джонсон откашливается:

– Да. Та, что была в лагере. Свидетельница. Через некоторое время она дала показания, что видела Кричера в ночь убийств.

– Где видела?

– У палаток. Сказала, что она проснулась и услышала какой-то шорох. Тогда она высунула голову из палатки и увидела, как Кричер убегает из лагеря.

– Она сумела узнать его в темноте?

– Видимо, да. Сказала, что включила фонарик.

– Так быстро?

– Так она сказала.

Повисает тяжелая тишина.

– А ты в этом сомневаешься?

Он снова вздыхает:

– Да. Она же ребенок, и явно потрясенный теми событиями. К тому же в ее заявлении было нечто странное. Слишком идеальное, как сказала тогда одна коллега, и я понимаю, что она имела в виду. Как девочка говорила, как держалась… Это меня беспокоило. И вдобавок она дала показания лишь через несколько дней.

– Через несколько дней?

– Да. Сказала, что была напугана и поэтому молчала, хотя ее и опрашивали.

– Ты помнишь, как ее звали?

– Да, я помню то дело во всех подробностях. Это должно остаться между нами, но я сохранил старые записные книжки, хотя и не следовало бы. Ее звали Фарра. – Джонсон на мгновение задумывается. – Фарра Райли.

61

Майя отворачивается, стараясь не смотреть Хане в глаза.

– Слушай, я хотела, чтобы Джо сама тебе сказала. Насколько я знаю, она собиралась.

Положив блокнот с набросками на кровать, она чешет жесткую и блестящую кожу на ладони.

Хана не может отвести взгляд от снимка. Джо и Лиам. Джо и Лиам.

Она никогда прежде не складывала их имена вместе. Это кажется безумием.

– Скажи мне все как есть.

Закрадывается надежда. Может быть, она все не так поняла. Например, Майя просто упросила их в шутку попозировать. Это шутка. Розыгрыш.

Майя так сильно давит на запекшуюся кожу ладони, что та белеет. Хана уже знает, что не услышит ничего хорошего, Майя лишь подтвердит ее изначальное предположение. Она видит это по перекошенному лицу Майи, которая протягивает руку, чтобы ее успокоить.

– Джо и Лиам… между ними что-то было, Хана.

Ее губы шевелятся как в замедленной съемке.

Хана чувствует вакуум внутри.

Она догадалась верно. Между ними что-то было. Что-то было. Это можно понять только однозначно.

– Роман?

Слово застревает во рту, отдает кислятиной.

– Да. Но я узнала совсем недавно, – произносит Майя как робот, и внутри у Ханы все переворачивается.

– И как ты узнала?

Она не понимает, как еще способна