еще надо все это найти, но только, пожалуйста, никому ни слова, ладно? Брать работу на дом – последнее дело, сама знаешь.

– Понимаю. – Она медлит. – И еще кое-что. Скала на острове. Жнец. Кто-нибудь из ребят упоминал о ней на допросах? Или о проклятии?

Он долго молчит. А когда наконец говорит, то начинает с тяжелого вздоха:

– Не явно, но у нас создалось впечатление… что эти дети… были чем-то напуганы… Меня это беспокоило. Сначала, когда мы начали их допрашивать, я предложил говорить в здании школы, но они и близко не захотели подходить. Кто-то запугал их до полусмерти. – Он колеблется. – Честно говоря, проведя там несколько дней, я и сам не мог их винить. Это место, наполовину сожженное, да еще прямо под скалой… Нет желания задерживаться там надолго.

У Элин шевелятся волосы на затылке.

– Я тоже не слышала об этом месте ничего хорошего. Подростки, с которыми ты разговаривал после убийств, упоминали, кто их напугал?

– Нет, но у меня всегда было чувство, что они чего-то недоговаривают. Нас торопили с обвинением Кричера, поэтому мы и вздохнуть не могли. Мне хотелось снова их допросить, когда все улеглось, но к тому времени дело уже было закрыто.

Элин обдумывает его слова, испытывая беспокойство при мысли, что кто-то пытался напугать детей, да и при мыслях о школе. Какое-то заколдованное место. Все постоянно возвращается на круги своя…

Попрощавшись и завершив разговор, Элин снова прокручивает то, что узнала о Фарре. От нервной дрожи щекочет в животе, но от этой мысли никуда не деться – только Фарра была на острове во время убийств Кричера и сейчас. Нужно с ней поговорить.

Элин идет в главное здание, и в нескольких метрах от входа мимо проходит Майкл Циммерман. Он тащит что-то вроде брезента, один конец волочится по земле.

Прежде чем Элин успевает отвернуться, он смотрит ей в глаза.

63

– Фарра… Вот черт… – Стид ерошит волосы. – И она никогда об этом не упоминала?

– Никогда. Как и Уилл.

И это до сих пор ее терзает – как он мог скрыть нечто столь важное? Элин всегда считала Уилла открытой книгой, и вот как все обернулось.

– И что ты об этом думаешь?

– Не знаю. Джонсон явно сомневался, что Фарра рассказала все как есть. Учитывая, что ее показания были ключевыми в деле Кричера, улики против него теперь не такие основательные.

– В особенности сейчас. Ты ведь знаешь, что его не было на острове, когда пропала другая девочка.

Она кивает, поглядывая на стойку администратора. Ни следа Фарры.

– Есть прогресс с проверкой списков?

– Ага. Я отправил список гостей и находящегося на острове персонала в спецотдел. Но им может потребоваться время для ответа. Судя по всему, происшествие на берегу серьезное. Привлекают людей со всех районов.

– Ладно, давай найдем Фарру и тогда составим план…

Элин умолкает, услышав чей-то разговор на повышенных тонах.

– По-моему, вы обязаны нам сказать, что здесь творится.

У стойки администратора стоит миниатюрная женщина со своим приятелем: концы их волос еще мокрые, пол усеивают крохотные капельки. Новости нарушили их купальный сезон.

– Никаких объяснений, только указания, что мы должны собрать вещи и прийти сюда. – Женщина поворачивается к другу: – Нужно было уехать с остальными. Не слушать их.

Ключи выпадают у нее из рук и с клацаньем отлетают по гладкому бетонному полу.

Элин делает шаг назад, чтобы ситуацию уладил кто-то из персонала.

– И это только начало, – бормочет Стид.

Она кивает, понимая, что, как только все соберутся, ей придется дать объяснения. Разобраться с неизбежным валом вопросов.

Обогнув парочку, она подходит к другому администратору за стойкой:

– Прошу прощения за беспокойство, вы не видели Фарру?

– Она была здесь несколько минут назад, разговаривала с Джаредом, старшим смены.

Женщина за стойкой наклоняется ближе. Элин бросает взгляд на уже удаляющуюся парочку, которая немного успокоилась.

– Вообще-то, думаю, она пошла к себе в кабинет. По крайней мере, в том направлении. Сказала, у нее какое-то срочное дело.

– Вы не могли бы нас туда проводить?

– Конечно. – Женщина ведет их к коридору в глубине зала. Метров через пятьдесят останавливается и показывает жестом на дорогу: – Вон там. Ее кабинет угловой.

На двери висит табличка с именем Фарры. Нервы у Элин на пределе. Она ускоряет шаг и видит, что дверь слегка приоткрыта, но изнутри никаких звуков.

Стид заглядывает в щель:

– Не похоже, что она там.

Сделав глубокий вдох, Элин стучит:

– Фарра?

Ответа нет, и она пробует снова. И снова безуспешно.

Элин входит внутрь, а вслед за ней Стид. Она тут же улавливает легкий запах духов Фарры, но в комнате никого нет.

Стол в центре почти пуст, не считая нескольких фотографий в рамках, ноутбука и аккуратной стопки бумаг.

Элин уже собирается уйти, но медлит, и ветерок поднимает волоски на ее голой руке. Она смотрит вверх и видит, что стеклянная дверь в глубине кабинета приоткрыта.

– Она может быть снаружи.

Но едва Элин делает пару шагов, как ее внимание привлекает радиоприемник.

Он разбит, пол за столом Фарры усыпан черными осколками пластмассы.

Элин встречается взглядом со Стидом, и в ее груди вспыхивает паника.

Только не Фарра, нет!

64

По окну скребет низкая ветка сосны.

Хана вздрагивает. Она так привыкла к неподвижности вокруг, что любой шорох кажется враждебным. Неуместным.

Но погода отвлекает ее ненадолго. Куда могла пойти Джо? Ее комната пуста, на террасе ее тоже нет… Может, она подслушала их разговор? И решила сбежать от неизбежных последствий?

Хана способна думать только о том, как Джо ей лгала. О лжи, на которую Беа пыталась открыть Хане глаза. Хана чувствует себя виноватой перед Беа – не стоило так поспешно ее осуждать. Хотя сестра и не была рядом после смерти Лиама, она все равно заботилась о ней, по-своему.

Хана снова ложится на кровать и просматривает телефон, находит последнюю фотографию, где она вместе с Беа, и проводит пальцем по лицу сестры. Ее поглощают воспоминания о Беа, которые до сих пор она не решалась выпустить наружу: стопки ее книг, громоздящиеся по всему дому, и как она откашливалась, прежде чем сказать что-то неприятное. Когда Беа была хиппи – единственный период ее бунтарства, – она ездила в палаточный лагерь в Бьюде, где сделала татуировку на лодыжке. Однако даже там, пока тату-мастер делал свое дело, повторяла уроки, чем определенно снизила градус непокорства.

На глазах Ханы наворачиваются слезы. Повернувшись, она протягивает руку к бумажным