— Это другое дело. Что значит «mi amara»?

Его лицо смягчилось на мгновение.

— Об этом мы тоже поговорим, когда переживем.

— Сколько у нас времени, Вэн? Мари и Конлан сказали вестнику, что они смогут погрузить Райли в сон на сорок восемь часов, не рискуя причинить вред ребенку. И что она быстро угасает.

— Мы должны найти Сердце Нереиды в следующие семьдесят два часа, если хотим это изменить, — сказал он. — И ты кое-что должна знать, Эрин. Ее организм явно отвергает ребенка, как чужеродное тело, что является риском для всех будущих пар атлантиец-человек.

Комната завертелась вокруг нее, когда до нее дошел смысл.

— Пары? Ты имеешь в виду…. не то, чтобы мы знали друг друга настолько хорошо, чтобы даже…. но мы никогда не сможем… я имею в виду…

Он в два шага пересек комнату и стал на колени перед ней, взяв ее ледяные ладони в свои теплые.

— Не сейчас, Эрин. Не сейчас. Позволь нам добавить это в тот список, о котором можно побеспокоиться позже, ладно?

Она осмотрела хижину, с голым деревянным полом и стенами, кучкой оружия Вэна, собранного на столе, свиток и книгу, которые могли научить ее каким-то образом обуздать свой дар Певчей драгоценных камней, и выдохнула.

— Разумеется. Почему бы и нет? Это ужасно длинный список. Это будет беседа по высшему разряду.

— Высший разряд. Высший разряд, — он попробовал это словосочетание, явно наслаждаясь его звучанием, потом постепенно веселье ушло с его лица, оставив ледяное обещание смерти.

— Да, у нас будет высший разряд, когда мы уничтожим чудовищ. А теперь мы попрактикуемся.

10,000 футов[14]под хижиной

Калигула окинул взглядом подобострастных, съежившихся идиотов своей кровавой стаи, вползших в главное помещение пещеры и сейчас с дрожью представших перед ним. Их всех покрыл запах запекшейся крови, так что какого-то прогресса они достигли, но их было намного меньше тех двух сотен, которых он послал в ночь, чтобы вселить в этих людишек страх и ужас. Он зарычал на своих лидеров, которых обратил за много лет до этих новообращенных дураков.

— Где она? Как такое возможно, чтобы одна слабая человеческая женщина сумела убежать от моих самых лучших и умнейших, — от моих самых могущественных?

Они кланялись, пока их лбы не коснулись сырой и ледяной грязи пола в пещере.

— Ее защищали, милорд. То здание, куда вы нас послали, было битком набито атлантийцами и неимоверным числом оборотней. К тому же ведьмы так сильно чарами прикрыли свой дом, что пробраться туда не представлялось возможности.

Он обнажил клыки и зашипел на них, испытывая слишком сильную ярость, чтобы говорить словами. Лидеры застонали, зная, что ничто не вызывает у него больше наслаждения, чем убийство вестников плохих новостей.

Ну. Вероятно, не совсем так. Он посмотрел на альков, в котором содержалась Дэйрдре, облизал губы. Потом снова обратил свое внимание на идиотов, внезапно осознав, кого еще не достает.

— Где мой генерал? Дракос не отвел вас к ним?

— Он так и сделал, милорд, но его сильно ранил атлантийский принц. Он выстрелил Дракосу в живот. Мы бы его забрали, но в то время как мы старались прорваться сквозь щит ведьмы, жрец Атлантиды призвал незнакомую нам силу. Он выстрелил своего рода молнией по зданию и уничтожил всех нас в радиусе мили.

Ярость наполнила голову Калигулы, как бак кипящего масла, пока он не подумал, что его мозги зажглись и кипят от уровня интенсивности.

— И всё же вы сумели избежать этой катастрофы? — прорычал он так громко, что со стен повалились пласты льда, грязи и камня.

— Я, э, я отступил, когда начало рождаться электричество, милорд. Я видел, как однажды в вампира попала молния в грозу, и я был…

— Ты испугался, — презрительно сказал Калигула. — Ты больше испугался атлантийской молнии, чем меня? — он наклонился над съежившимся вампиром.

— Ты, действительно, дурак, — одним движением острых когтей он вырвал голову с плеч, а потом с дикими криками прыгал на черепе вверх-вниз. Пока ничего не осталось, кроме дымящейся слизи, шипящей под его сапогами.

Спустя несколько минут он обуздал свою ярость и осторожно вытер первый, а потом второй сапог о склоненную спину одного приспешника из своей кровавой стаи, который всё еще лежал на земле. Потом он попытался собраться и найти в себе спокойствие. Если он потерял Дракоса, а остались только идиоты вроде этих, тогда ему следует отступить и перегруппироваться прежде, чем идти вперед. Если он из-за этого потерял Эрин Коннорс, ее сестра заплатит за это в агонии, какую он ей еще не причинял. Он хотел их обеих, — некоторое время назад это стало даже сильнее одержимости, — и ему не следует отказывать.

Но, по крайней мере, он начал уничтожать так называемые цивилизованные рамки, в которые люди пытались загнать немертвых. Он и его племя были рождены, чтобы править ночью, а не подчиняться слабым законам овец. Его взгляд метнулся на бесполезных членов его кровавой стаи.

Ну, исправился он, некоторые его сородичи были рождены править ночью. Некоторые были лишь пушечным мясом. Но самые могущественные генералы и императоры рано учились отличать, или их убивали самые доверенные люди.

Легкое волнение воздуха прервало его горькие воспоминания и возвестило о появлении другого вампира, знакомого с его образом мышления, хотя его мысли были почти неузнаваемы от той агонии, которая резала их. Черная фигура рухнула на землю перед ним, сильно ударившись, разок подпрыгнув, а потом оставшись лежать неподвижно. Зловоние крови и пробитых кишок растеклось в воздухе.

Калигула осторожно перевернул сверток покрытого кровью тряпья ногой. И посмотрел в покрытое ожогами и избитое лицо своего единственного генерала.

Дракос медленно открыл глаза, всё его тело вздрогнуло от усилия, которого это ему стоило.

— Я здесь, милорд, чтобы отчитаться. И я знаю, как мы можем схватить ведьму. Сейчас она на пути сюда к нам, — он прервался, кашляя и постанывая, находясь на волоске от настоящей смерти.

Калигула улыбнулся и поднес одно запястье ко рту, потом разорвал его клыками. Наклонившись над своим генералом, он поднес запястье ко рту Дракоса, улыбнувшись той улыбкой, которая когда-то приводила всю Римскую Империю в рабский ужас.

— Пей, Дракос. Пей и расскажи мне всё.

Когда Дракос схватился за запястье и начал пить, ужасный шумный звон снова начал сотрясать пещеру, и его кровавая стая пронзительно закричала и уползла прочь, прикрывая уши. Калигула обнажил зубы и выкрикнул вызов самой земле.

— Я признаю твой шум, как возвещение о моем собственном владении, чем бы ты ни был! — прокричал он во тьму. — Я — Калигула, и я буду править миром!

Звук стал еще громче, пока он не был вынужден отобрать запястье у Дракоса, чтобы самому прикрыть уши. Каким-то образом, даже сквозь ужасный шум неизвестного колокола и сквозь руки, прикрывающие его уши, он услышал, как Дэйрдре начала смеяться.