— Как будто оно распознало твое присутствие и захотело удостовериться, что ты его заметила?

Она заставила себя улыбнуться.

— Да, и никаких забот. Было бы трудно его не заметить.

Он снова начал расхаживать, и Эрин попыталась придумать что-то, что отвлечет его прежде, чем он сойдет с ума от вынужденного безделья. Небольшая чувствительность между бедрами подбросила ей идею, о которой она действительно хотела сказать мужчине, не показав себя при этом какой-то управляемой жаждой проституткой. Эта мысль вызвала у нее смех. Если бы у какой-то ведьмы в истории Ремесла было бы меньше вероятности стать проституткой, управляемой жаждой или как-то иначе, то Эрин хотела бы встретить эту женщину. Они могли бы сформировать клуб: обращаться только при безысходной и определенной нужде.

— Это интересная улыбка. Ты не хочешь поделиться шуткой? — Вэн прекратил расхаживать и прислонился к стене возле двери, сложив руки у груди.

— Нет, это определенно была труднообъяснимая шутка, — сказала она, напоминая себе, что позже стоит поработать над непроницаемостью выражения своего лица. Если у нее было это «позже». — Расскажи мне о себе. Расскажи мне об Атлантиде. Что значит быть Королевским Мстителем? Правда ли, что Вэн — это прозвище, которое пошло от этого названия, или это твое настоящее имя? Сколько в точности тебе лет? — Вопросы возникали с той же скоростью, с какой она могла о них думать. Что-нибудь, чтобы продолжать вычисление вероятностей связанных с тем, что позже может поставить их в безвыходное положение.

— Королевский Мститель — имя, данное мне от рождения, как второму сыну принцу и наследнику. Но это только почетное звание, пока я не заработал его вызовом на сражение.

— Что это значит? Ты должен был вызвать на какой-то поединок прежнего носителя звания Королевского Мстителя?

Он улыбнулся.

— Не совсем так, не как в ваших кинофильмах с мечами или пистолетами на рассвете. Но есть составляющая часть положения, которая передается от дяди племяннику. Мой дядя служил Королевским Мстителем у моего отца, но после того, как… — Его улыбка исчезла очень быстро, и Эрин поняла, что его дядя не просто ушел с этой должности.

— Было что-то плохое? — нерешительно спросила она. — Я видела кое-что из твоего прошлого, когда мы … при объединении душ. Но я не хотела лезть в твою личную жизнь, особенно когда я знаю, как те воспоминания могут обжигать.

— Это было безнравственно, — резко сказал он, и вся теплота и человечность растворились в широкой, ледяной темноте, которая смотрела на нее его глазами. Она задрожала, и это движение, казалось, возвратило его из какого-то далекого места, но холод в глазах остался. — Моя мать — Анубиза замучила мою мать почти до смерти, в то же время заставив моего отца наблюдать за этим. Она имеет какое-то болезненное, извращенное понятие вендетты против моей семьи, особенно мужчин — и она держала моего отца пленником около года прежде, чем убить его.

— О, Вэн, мне так жаль. Пожалуйста, ты не обязан говорить мне это теперь.

— Нет. Нет, обязан. И ты должна знать, во что себя вовлекаешь, оставаясь со мной, — сказал он, и его голос стал тусклым и безжизненным, как будто Вэн оставил любую надежду, что Эрин захочет его после того, как он расскажет ей свою историю.

Он еще не очень хорошо ее знает, если считает так, подумала она. Видеть его боль и слушать о том, что он перенес, только заставило Эрин желать Вэна еще больше; хотеть успокоить и излечить его и спеть утешение его душе.

— Это был не первый раз, когда она захватила моего отца. Она недолго удерживала его, давно, тогда Конлан и я были еще очень молоды, а когда он вернулся, то был уже другим. Истощенным. Тихим. Как будто она сломала в нем что-то, что уже нельзя восстановить. Моя мать помогла ему, но в самом деле, я никогда не верил, что он полностью стал прежним. — Вэн засмотрелся на огонь, и у нее было чувство, что он почти все время говорил с собой, выражая мысли, которые прежде никогда не произносил вслух.

— Он был таким, как мой отец после того, как были убиты моя мать и сестры, — пробормотала она. — Почти так, как будто они забрали его сердце и душу с собой, и все, что было оставлено для меня — это его тело, пустое, идущее по жизни без цели и смысла.

Вэн, казалось, пришел в себя от ее слов, и она снова увидела теплоту в его пристальном взгляде.

— Мне жаль, что ты должна была вынести так много боли, будучи такой молодой. Я хотел бы иметь возможность взять часть твоих мучений.

— Я чувствую то же самое, но все мы должны нести нашу собственную ношу, не так ли? — Под этим она собиралась задать риторический вопрос, но почему-то вышло по-другому. Почти как просьба.

— Нет, я не верю в то, что мы должны так делать. Я сказал бы то же самое и перед тем, как увидел, чем являются Конлан и Райли друг для друга. Но так или иначе, они разделяют бремя трудностей друг друга и, таким образом, облегчают ношу обоих.

Она вспомнила неистово страстные взгляды, которыми обменивались эти двое, независимо от того, наблюдал кто-то за ними или нет, и почувствовала укол острой зависти …, что исчез под давлением беспокойства. Что случится с ним, если она … если она…

— Он завершит свое существование, — ответил Вэн, и снова показался лед. — Если она и ее малыш умрут, то он тоже умрет, и я буду брошен, один, последний из своего рода.

Она отбросила спальный мешок и встала, затем стремительно прошла к нему через комнату.

— Тогда мы должны удостовериться, что этого не случится, не так ли?

Он притянул Эрин в свои яростные объятия, и она почувствовала, как стучит его сердце у ее щеки.

— Я не могу поверить, что Посейдон преподнес мне в дар тебя, независимо от того, как надолго ты захочешь остаться.

Она шлепнула его по руке.

— Эй! Я устала от этого разговора. Кажется, это ты пытаешься от меня избавиться, — пошутила она, пытаясь хоть немного поднять настроение. Он вознаградил ее быстрой усмешкой. — Неужели я действительно являюсь настолько раздражающей, что ты уже пытаешься сбросить меня другому мужчине?

Усмешка исчезла, и сине-зеленый огонь снова вспыхнул в его глазах.

— Просто, то, что я предпочитаю не диктовать тебе рамки свободы, не означает, что я не хотел бы убить любого мужчину, которого ты допустила в свою кровать, Эрин. Я хищник и был один почти половину столетия. Я хотел бы попросить тебя больше не дразнить меня разговорами на эту тему.

У нее перехватило дыхание, и всепоглощающее желание вспыхнуло в его глазах.

— Ты владеешь интересным приемом, Вэн, в одном предложении переходить от пещерного человека к вежливому джентльмену. Я не уверена, что являюсь достаточно сильной ведьмой, чтобы разобраться с твоими противоречиями.

Руки Вэна напряглись вокруг нее, и краткая вспышка боли мелькнула в его глазах, но она бы не смогла сказать с уверенностью, что видела это.