Но Сисси не слушает меня, глядя вдаль. Она выставляет нижнюю челюсть, ее лицо становится твердым, как гранитная скала. Она смотрит на меня краем глаза, потом переводит взгляд на свою руку. На ожог.

— Я не знаю, Джин, — шепчет она, нахмурясь.

Мы молча наблюдаем за происходящим на платформе. Приходят еще старейшины. Они смеются, улыбаются. Радость, вызванная приехавшим грузом, очевидна. Некоторые уже открывают контейнеры с алкоголем, откупоривают бутылки. Я слышу смех Крагмэна, поднимающийся в ночной воздух еще до того, как становится виден его силуэт. Он держит за горлышки пару бутылок, как будто душит двух гусей.

Девушки работают молча, согласованно, как единый механизм. Они строем идут со станции, нагруженные ящиками и контейнерами. Другие девушки — с пустыми руками — движутся обратно, как возвращающийся прилив. Их крохотные ножки не дают идти быстро, но благодаря количеству работа продвигается. Они закончат разгрузку к утру, самое долгое — к полудню. Тогда поезд будет готов отправляться обратно.

Сисси понимает, что это значит. Ей придется принимать решение. И очень скоро. Но в ее лице я вижу неуверенность.

— У меня есть идея, Сисси, — говорю я, поворачиваюсь к ней и кладу руки на плечи. — Я сяду в поезд. Но только я. Ты останешься здесь с ребятами. Нет, дай договорить. Я поеду и встречусь с тем, что находится на другом конце рельсов. Что бы это ни было. Если это то, на что мы надеемся, если это действительно Земля Обетованная, я вернусь за вами на следующем поезде и заберу с собой.

— А если…

— Если я не вернусь, вы поймете, что туда лучше не соваться.

Сисси все еще качает головой, но все медленнее. Она сомневается, но план разумный, и она это знает. Потом она смотрит мне в глаза:

— Нет.

— Сисси…

— Нет, я не дам тебе сыграть в героя.

— Я не пытаюсь ни в кого играть. Подумай об этом, Сисси. Вы с ребятами останетесь вместе. Разве ты не этого хочешь?

Она на мгновение опускает глаза:

— Я хочу, чтобы мы были вместе.

— Ребята отлично без меня обойдутся.

Она кладет руку мне на щеку:

— Когда я сказала «мы», я имела в виду нас с тобой.

Моя рука бессильно соскальзывает с ее плеча.

— Сисси…

— Я не хочу оставаться без тебя, — говорит она.

С лугов дует ветер, бросая волосы ей в лицо. Ее пристальный, острый взгляд сквозь трепещущие пряди встречает мой. Лунный свет окрашивает ее волосы серебром. Потом все звуки словно исчезают: ветер, шелестящий в траве, голоса на платформе, звуки, издаваемые скотом в поезде, — все это затихает. Как будто единственный звук в мире — это ее голос.

— Я не хочу расставаться с тобой, — шепчет она. — Ни на неделю. Ни на день. Ни на час, Джин.

Я поднимаю руку, чтобы убрать волосы с ее лица. Она прижимается щекой к моей ладони, я чувствую, как ее скула касается моей кожи. Я задумываюсь. Наверное, она чувствует мою решимость, видит, как мои зрачки сужаются. Потому, когда я отстраняюсь, она пытается остановить меня. Но не успевает.

— Джин! Нет!

Я несусь через луг к платформе и слышу, как она бежит за моей спиной, рассекая траву. Но у меня слишком большая фора. Я перепрыгиваю через три ступеньки, взбираясь на платформу.

— Крагмэн! — кричу я.

Он примерно посередине платформы, и я бегу к нему сквозь толпу девушек.

— Я сяду в поезд, — говорю я, подбежав. Я пытаюсь одновременно отдышаться и сказать то, что хочу. — Но только я. Остальные останутся тут и будут ждать моего возвращения. Только после этого мы уедем все вместе.

Сисси оказывается рядом спустя несколько секунд.

— Что бы он вам ни сказал, — говорит она, — этого не будет. — Она поворачивается ко мне. Лицо у нее пылает гневом. — Ты не сядешь в этот поезд один.

— Просто дай мне это сделать, — говорю я.

Крагмэн начинает смеяться, громко топая ногой по земле, как будто пытается танцевать. Старейшины за его спиной переглядываются, а потом тоже начинают улыбаться. Некоторые присоединяются к гоготу Крагмэна.

— Боже мой, — говорит он, хлопая себя по животу. — Я втянут в ссору влюбленных. Кто бы мог подумать, что это так забавно! Какой накал!

Тут он резко прекращает улыбаться, смех затихает, как будто его выключили. Старейшины тоже быстро мрачнеют. Крагмэн смотрит на нас, его пухлые щеки обвисают брылями.

— В любом случае не будет ни так, ни так. Это чисто теоретическая дискуссия. Вы все сядете в поезд. Официальный приказ Цивилизации — вы все должны туда поехать. Все. Вопрос закрыт. Поезд будет готов через несколько часов.

Сисси говорит тихо и спокойно, но старейшины напрягаются все сильнее с каждым звуком.

— Я так не думаю, — произносит она. — Мы не сядем в поезд.

Крагмэн прижимает подбородок к груди и сердито смотрит на нее:

— С чего это тебе шлея под хвост попала?

Она почти шепчет:

— Думаю, все и так ясно, так что давайте я просто скажу это вслух. У нас есть вопросы по поводу Цивилизации. Мы не знаем, действительно ли это место такое, каким вы его описали.

— Я так и понял, — говорит Крагмэн, медленно выдыхая. Нас обдает вонью из его рта. — Постараюсь не обижаться на ваше недоверие. Постараюсь не чувствовать себя… преданным? Или это слишком жесткое слово? Хотя нет, не слишком — при вашей неоправданной убежденности в том, что я солгал, рассказывая о Цивилизации.

Он сплевывает на землю. Большое пятно мокроты, ярко-желтое, почти твердое и испещрено мелкими пузырьками; будто птица нагадила.

— После всего, что я для вас сделал, после всего, чем я вас обеспечил, я получаю это? Не просто неблагодарность, а подозрения? Что я сделал, чтобы заслужить такое недоверие?

— Догадайтесь, — говорит Сисси. Ее голос ножом прорезает сгустившийся воздух.

Крагмэн улыбается, а потом медленно наклоняется рассмотреть ее предплечье. Он слегка облизывается.

— Кажется, туда попала инфекция, — говорит он с ухмылкой.

Сисси отдергивает руку.

— Я принял вас как гостей в своем доме, — говорит он. — Но это, тем не менее, мой дом. У нас есть Правила, которые должны соблюдать все, даже почетные гости. Мне жаль, что ты решила нарушить эти Правила. Но это был твой выбор. — Он с теплой улыбкой смотрит на девушек. Они опускают головы, встретив его взгляд, сворачиваются, как цветы-недотроги от прикосновения. — Что есть Правила и Предписания, которые вы воспринимаете в штыки? Они не более чем одеяло, позволяющее нам сохранить тепло и уют в деревне.

— Сожалею, но не заметила здесь так уж много тепла и уюта, — отзывается Сисси.

— Боже мой, как много любопытных замечаний ты сегодня делаешь.