Она делает шаг ко мне, смотрит прямо в глаза:

— Не удивляйся и не пугайся того, что я сейчас тебе скажу.

— Так в чем моя миссия, Клэр?

— Ты не должен садиться в этот поезд, Джин, — она сверлит меня взглядом. — Ни завтра, ни послезавтра. Никогда. Ты должен отправиться в другое место.

Я пытаюсь понять хоть что-то по ее лицу:

— Что? Куда?

— К твоему отцу, Джин. Он жив.

Ее слова ударяют меня, как оплеуха. Колени подгибаются.

— Он жив? Где он? — слышу я свой голос. Мои собственные слова, теряющиеся в водовороте мыслей, как будто произносит кто-то другой в сотне миль от меня.

Она готовится что-то сказать, но потом качает головой.

— Нет времени, — тихо произносит она, как будто говорит сама с собой. — Иди сюда. — Она проходит к другой стороне комнаты, отодвигает в сторону несколько пустых коробок и ящиков, открывая небольшую дверцу.

— Не может быть, — заикаюсь я. — Только не говори, что он там.

— Разумеется, нет, — отвечает она, — не говори глупостей. — Она открывает дверь.

Спустя мгновение я слышу хруст пластика и комнату освещает зеленый свет. Я вижу длинный коридор, дальний конец его теряется в темноте. На стенах, как огромные приколотые булавками бабочки, висят большие устройства, похожие на воздушных змеев-переростков с большими крыльями.

— Мы в стене, — говорит Клэр.

— Что это?

— Это называется дельтаплан.

Я касаюсь ткани на крыле ближайшего дельтаплана. Это синтетический пластиковый материал.

— Вначале, — говорит Клэр, — когда Миссия относилась к своим обязанностям заставы серьезно, люди вылетали на дельтапланах для изучения окрестностей. Всегда под прикрытием дневного света. Они присматривали за закатниками. Проверяли, остаются ли те в городе, не пытаются ли исследовать пустыню или путешествовать по ней.

Я смотрю на дюжины дельтапланов на стенах.

— Почему все прекратилось?

— Старейшины стали слишком толстыми и тяжелыми, чтобы летать. А остальным они запретили после того, как несколько девушек — по слухам — улетели и больше не вернулись. Больше никто не может на них летать: старейшины слишком разжирели, а девушки не могут разбежаться из-за ног. Не то чтобы кого-то это беспокоило. Никто и не помнит о них.

Я иду в другой конец коридора, освещая стены химическим фонарем. Прямоугольник зеленого света выхватывает из темноты все новые и новые покрытые пылью дельтапланы.

— Ими еще можно пользоваться?

Она ухмыляется.

— Далеко на них не улетишь. Они почти все пришли в негодность. Исправных по большей части давно нет: их сожгли много лет назад, — она замечает, что я хмурюсь. — Их сожгли на огромном костре по приказу старейшин. Думаю, в этом коридоре их ремонтировали и об этих дельтапланах попросту забыли.

Я иду назад и натыкаюсь на большой дельтаплан у двери. У него особенно большой размах крыльев, и сделан он из яркого материала.

— Этот выглядит новым, — говорю я.

Клэр кивает:

— Относительно. Только насчет его я точно уверена, что он летает.

— Мой отец?

Она нежно проводит пальцем вдоль крыльев:

— Он его сделал. Это была учебная модель. Рассчитанная на двоих. Мы летали на нем с твоим отцом. Он научил меня.

— Он много летал?

— Да. Естественно, в тайне, по ночам. Старейшины бы никогда этого не позволили. Когда его изгнали в тот лесной домик, он сумел освободиться от их внимания и летал свободнее. Он держал еще один дельтаплан в доме.

Я киваю, вспоминая виденный на стене дома аппарат:

— А куда он летал?

— Много куда. Куда-то. Я не знаю.

Теперь я провожу рукой по крылу дельтаплана. Мне приходит в голову одна мысль.

— Мой отец сбежал на дельтаплане, — говорю я, чувствуя, как меня охватывает азарт. — Старейшины не могли допустить, чтобы обстоятельства его побега стали известны жителям деревни, и они выдумали историю о самоубийстве. Я прав, верно?

Клэр кивает.

— Так куда он отправился?

Она качает головой:

— Я не могу сказать, если ты кое-чего не сделаешь.

— Что ты имеешь в виду?

Она складывает руки на груди:

— Я не могу сказать тебе, где он и как до него добраться, если ты не покажешь Источник.

— Ты шутишь? Мне нечего тебе показать. Только досужие размышления и дикие теории. А теперь скажи, где мой отец.

— Он заставил меня поклясться ничего тебе не говорить, пока ты не покажешь Источник. Потому что это твоя миссия, Джин. Принести Источник своему отцу.

Я фыркаю со злостью:

— Ладно, как хочешь. Ты смотришь прямо на Источник.

Несколько секунд она недоумевающе рассматривает меня с головы до ног и обратно.

— Где… — она умолкает, качает головой, натягивает шапку. — Ты просто тратишь мое время. Если ты собираешься просто шутить по этому поводу, тогда…

— Нет! Я серьезно.

— Не может быть…

— Клэр, я говорю тебе то, что знаю, — я умоляюще складываю руки. — Послушай, я уверен, отец сказал тебе, что Источник имеет отношение к буквам или коду, или чему-то в этом роде. Он так говорил, верно?

Она недоверчиво смотрит на меня.

— Мое имя, — говорю я, — так очевидно, что никто этого не замечает. Это как раз тот намек, который мой отец мог оставить у всех на виду. Такой очевидный и в то же время невидимый.

— Перестань!

— Нет, я серьезно. Оно в моих генах. Это я. Я — Источник!

Она пристально рассматривает меня, мою шею, мою грудь, мои руки. Я слышу, как она шепотом произносит: «Источник». И ее бледное лицо становится еще бледнее.

— А теперь скажи мне, — говорю я, — где мой отец?

В ее глазах явно мелькает раздражение.

— Я должна рассказать тебе только в том случае, если буду абсолютно уверена, что Источник у тебя. А я не уверена. Но времени нет.

— Понимаю. Так где он?

— На востоке.

— На востоке? Но к востоку отсюда ничего нет. — Я смотрю на молчаливый ряд дельтапланов на стенах, на эту странную, похожую на лесного эльфа девушку с белоснежными волосами, стоящую передо мной. — Знаешь что? Почему я вообще должен тебе верить? Ты говоришь что-то бессмысленное. Откуда мне знать, что ты все это не выдумала?

— Твой отец говорил, что ты можешь не поверить, поэтому велел кое-что тебе показать, — она подходит к небольшому деревянному ящику, стоящему в углу в тени, и поднимает его крышку.