– Ася, ну пожалуйста, постарайся сделать лицо попроще, а то хозяйка сразу заподозрит, что дело не чисто.

Но хозяйка не заподозрила. Чрезвычайно довольная, что квартиру избавили от страшных следов, она списала Асину озабоченность на усталость.

* * *

Выезд был назначен на раннее утро. К путешествию Тимур подготовился основательно. Заправил полный бак и дополнительно купил три канистры бензина, пять шестилитровых бутылей с водой и несколько здоровенных пакетов с едой. А также небольшой мангал, дрова и угли для него.

– Мы точно едем втроем? – спросила Кристина, глядя, как Тимур заботливо накрывает брезентом припасы, занявшие почти полкузова.

– Я же не знаю ваших аппетитов, – отшутился Тимур, но лицо у него было серьезным. – Взял на всякий случай. Не понадобится – отдадим кому-нибудь.

– Я же не против, – сказала Кристина, устраивая поудобнее Леночку. Полусонная девочка крепко сжимала в руках розовый рюкзачок, в котором лежали платье феи и волшебная палочка.

– А долго ехать до волшебной горы? – спросила она Тимура.

– Долго, но вообще – смотря какая дорога, – сказал Тимур.

Ответ Леночку не удовлетворил.

– И днем, и еще ночью? – попыталась уточнить она.

– Завтра к вечеру должны быть на месте. – Тимур повернул ключ в замке зажигания, и путешествие началось. Покинув Сидней, пикап понесся по хайвею в направлении Брокен-Хилл со скоростью, никак не вязавшейся с его внушительными габаритами, оставляя позади придорожные поселки.

С каждой милей их становилось все меньше, а после полудня о наличии цивилизации говорили лишь дорожная разметка да редкие дорожные указатели. Пейзаж за окном разнообразием не баловал: невзрачные кустики и красный песок. Кристина, которой наскучило сидеть без дела, потребовала, чтобы Тимур уступил ей место за рулем. Вечером они поужинали разогретыми на костре мясными консервами с овощами, а затем Кристина с Леночкой, завернувшись в спальники, устроились на ночлег в кузове пикапа, а Тимур лег спать в кабине. Кристина предложила было ехать ночью, но Тимур отказался, потому что аварии в ночное время, вызванные наездом на животных, не покрывались страховкой. Кристина настаивать не стала.

Ночное небо потрясло ее. Было в нем что-то завораживающее, вызывающее первобытный ужас и одновременно восхищение. Это было чужое, инопланетное небо – другие звезды складывались в узоры других созвездий. Ни с детства знакомой Большой Медведицы, ни Малой. И даже луна была другой. Круглой, желтой, пятнистой – но другой. Вместо привычной, с небольшими участками суши на фоне безбрежных лунных морей, на них смотрела более «заселенная» планета, словно в противовес бесконечной красной пустыне в сердце Зеленого континента.

Рядом заворочалась, застонала во сне Леночка.

– Спи, маленькая, – обняла ее Кристина и подумала с нежностью: «Скучает, наверное, по матери. А Лина? Как там Лина? Тоже скучает?»

* * *

Лине скучать было некогда. Волшебное пробуждение Пенелопы Гриффин добавило ей хлопот.

Пробуждение это казалось Лине каким-то ненастоящим. То есть, с точки зрения медицинского персонала госпиталя и Оливера в частности, все шло своим чередом. Единственное, что не вписывалось в клиническую картину, – попытка Гриффин заговорить в первые минуты после выхода из комы. Больше этих попыток она не повторяла, и возвращение к обычной жизни шло по классическим канонам: стадия фиксации взора, стадия узнавания – едва заметное изменение мимики, учащение пульса и другие эмоциональные реакции.

Но, с точки зрения Лины, все продвигалось ужасно медленно. Словно сон, в котором пытаешься бежать, а тяжелые неуклюжие ноги отказываются повиноваться. Она, конечно же, понимала, что ожидать от только что вернувшегося к жизни человека спортивных успехов рано. Но хоть почаще открывать глаза и начинать потихоньку разговаривать Пенелопа же могла! Однако не открывала и не начинала. И лишь чуткие приборы свидетельствовали о переменах, происходящих в состоянии больной.

На рассвете Лина с Живкой, как обычно, готовили своих подопечных к встрече с новым днем. Пенелопа лежала с закрытыми глазами и, казалось, спала.

– Доброе утро, миссис Гриффин, – сказала Лина, подходя к ее кровати. Эту фразу она уже научилась говорить по-английски. На этом ее словарный запас закончился, и она перешла на русский: – Сейчас мы с вами переоденемся…

И осеклась. Взгляд Пенелопы, устремленный в потолок, был наполнен такой отчаянной тоской, что у Лины мурашки побежали по спине.

– Что она может такое видеть? – обернувшись к Жив-ке, тихо спросила Лина.

– Да вряд ли что-то видит. Дороти сказала, что у нее еще пока все словно в тумане. Представь: мы – как два двигающихся темных пятна. Да еще говорим как попало. То по-английски, то по-русски. Каша, одним словом. Вот она и думает, что это у нее слуховые галлюцинации. От такого точно волком завоешь.

Лина была не совсем согласна со словами Живки, но выводы сделала. Выпросив в приемном отделении тетрадь и ручку, она с помощью безотказной Живки принялась составлять свой русско-английский разговорник. К концу дня Лина уже выучила несколько фраз: «Вы сегодня замечательно выглядите, миссис Гриффин», «Пора обедать, миссис Гриффин», «На улице отличная погода, и совсем скоро мы отправимся гулять».

Особняком стояли фразы «Все будет хорошо» и то же самое, но в удлиненном варианте: «Доктор Коллинз – замечательный врач, и у нас все будет хорошо». К этим фразам шло еще предложение: «Если согласны, закройте глаза».

Какова же была радость Лины, когда после десятикратного повторения оптимистичной фразы «Все будет хорошо» Пенелопа закрыла и сразу же открыла глаза.

– Живка! Живочка! Она все понимает! Миссис Гриффин закрыла глаза! – Лина бросилась на шею ничего не понимающей болгарке. – Закрыла, ты понимаешь?

На шум прибежала Дороти.

– У вас все в порядке? – спросила она, зыркнув первым делом на показания прикроватных мониторов.

– Да эта сумасшедшая говорит, что миссис Гриффин закрыла глаза, – пустилась в объяснения Живка.

Дороти метнулась к кровати Пенелопы.

– Но глаза открыты, – сказала она, пожав плечами.

И тогда Лина повторила свой трюк. После слов: «Если согласны, закройте глаза» – Пенелопа послушно сомкнула веки.

Дороти нахмурилась и быстрым шагом вышла из палаты. Вернулась она через минуту в сопровождении Оливера.

– Миссис Гриффин, я ваш лечащий врач Оливер Коллинз, – сказал он, оказавшись у постели пациентки. – Вы слышите меня?

Пенелопа закрыла и снова открыла глаза.

– Отлично, – пробормотал Оливер и, обернувшись к Дороти, распорядился: – Постарайтесь не перегружать больную.

– Поняли? – строго спросила Дороти у Живки, когда он вышел из палаты.

– Да, конечно, хорошо, – отрицательно замотала головой Живка. – Не будем.