From Munich with Courtney!»

Ширин в первый момент и не понял, с кем он там в Мюнхене, но через минуту до него дошло, что «с любовью», ну да, подстановки такие, перестановки… главное чтобы не подставы…

— You want business? — спросила его грустная негритянка на пустой улице, по которой он шёл в клуб от метро…

— Какой бизнес? — машинально переспросил он.

— Любой. Всего 25 фунтов, — сказала она, и тогда он понял.

«Какой-то я тупой сегодня, — подумал он, — всё доходит как до жирафа… Здесь просто скорости большие, я привык жить в тихом городке, торможу…»

— Нет, — сказал он.

— Почему? — спросила она, и Ширин заметил, что она идёт рядом с ним.

— Я устал, — сказал он, — тяжёлый день, поясница…

— Так в чём проблема? — воскликнула она, всплеснув рукой. — Я сделаю всю работу!

— Знаешь, дорогая, есть такой анекдот, — сказал Лев, и он на самом деле — взял и рассказал ей старый анекдот о гинекологе, который по дороге домой с работы убил проститутку — которая сказала: «Дай десять рублей — покажу»…

— Так ты гинеколог? — сказала она.

— Нет! — сказал Лев. — Я и не гинеколог… Я просто устал.

А когда она так же мгновенно, как перед этим соткалась, растворилась в темноте, заполнявшей пространство между фонарями, он стал ругать себя же за то, что накричал на девчонку… «И почему бы и не?.. За такую цену где ты такое найдёшь в своём Мюнике — нигде…» Он даже думал её окликнуть — но он не знал её имени, а видно её уже и правда не было. «Не видно ни зги… и не кричать же „эй!“…» — И тут он вспомнил английское слово «hooker», которое имеет такое значение… как вот только что — прошло, прошла… но кричать это слово он не стал, конечно, махнул рукой и пошёл дальше.

В клубе было полно людей, но «Лямшин» ещё не выступал, бармен торжественно вручил Льву бокал с чёрным, как дёготь, «Гиннессом».

Или — как нефть… «Какого чёрта надо было рассказывать ей анекдот? — подумал он. — Это было глупо, бестактно с моей стороны… и вообще, откуда это постоянное… Паше я рассказал про лотерею в синагоге… а потом вспомнил, откуда он взялся — анекдот… нет, вовсе не инопланетяне, я прочёл его у Раджниша… Бхагван Шри, ну да, массовик-затейник… любил пересыпать свои „лекции“ анекдотцами… Кто мне их давал, Озерский? Я уже не помню, самиздат, пятые копии, на машинке… Забавно, что в самолёте я читал как бы очень большой анекдот… про Раджниша и его триста шестьдесят пять „роллс-ройсов“ — что было сущей правдой, конечно, только объяснение Крахт этому дал анекдотическое: чтобы больше метана было в атмосфере…

То есть назначение этих „роллс-ройсов“ было точно такое же, как пердящих коров, альпинистов, вообще всех старых пердунов… но эффективнее всего — коровы и „роллс-ройсы“, конечно… и вот такой бред на сто страниц — анекдот, растянутый на…

Но согласись, это ещё не худший вариант, бывает ведь, что и на триста страниц и больше — анекдот-евророман… вместо романа, фаршированного еврейскими анекдотами… нет, по мне, лучше уж их пересыпать… чем выдувать в один пузырь… вот ты всему найдёшь оправдание… и Раджнишу, и Крахту с его „люди гибнут за метан…“ „И ты прав, и ты прав…“ …Если они начнут играть в час ночи, то когда закончат? Всю ночь не спать, что это я, пора домой, пора-пора, в дом-музей… или как там — студию художника, ну да…»

Однако все семь «Лямшиных» вышли наконец на сцену, и Ширин задержался.

Ему в принципе понравилось то, что после этого началось. Пётр оказался прав, разве что… хотя нет, и это было совсем не так плохо, только Ширину не хотелось соглашаться, что «Лямшин» был полностью независим от первоисточника… Концерт проходил примерно так: известный, очевидно, не менее, чем сам «Лямшин», лондонский DJ TomTom ставил пластинку с какой-то песней или инструментальной композицией, о степени известности которой Лев не мог судить — он давно уже отстал от развития этого мира и не узнавал в нём теперь почти ничего, разве что совсем старые вещи…

«Лямшин» тоже не должен был угадать мелодию, музыканты её просто подхватывали — что бы там ни было (то есть не только мелодию, но и всю аранжировку) — и превращали во что-то другое, сохраняя в качестве лейтмотивов, развивая, свивая, разливая… «ну, короче, „фьюжн“, — вспомнил Ширин слово из письма Лисовского, — плавильный цех плюс „египетские ночи“…»

Последнее пришло ему в голову и потому, что в составе группы, по словам Лисовского, были египтяне — и вокалист был явно одним из них, немного похожий на мумию или второй череп (первый был на его футболке), к тому же он импровизировал уже не только музыкально, хотя гитара болталась у него на шее и он о ней не забывал надолго…

Но главное, несколько строчек песни — если диджей ставил песню — давали ему тему для нескончаемых словесных трипов, которые он совершал на глазах у всех, закрыв глаза, в трансе… Хотя большую часть времени «Лямшин» кормил посетителей инструментальной музыкой, и Ширину казалось, что он попал — вместе со всеми вокруг — в алхимическую лабораторию, как и намекал Лисовский, или в модную теперь «молекулярную кухню», где всё превращается во всё…

«Короче говоря, круто», — сказал он себе, — и встал уже, чтобы пойти к стойке, расплатиться и уйти — не в обиду музыкантам, раньше времени, как вдруг одна из двух девиц, стоявших перед ним, заслоняя ему всё это время часть сцены… резко обернулась с бокалом навесу, едва не выплеснув жидкость… кажется, джин-тоник, но при этом девицы решали другое уравнение…

«Вы случайно не знаете, сколько градусов в абсенте?» — спросила она Ширина, фактически крикнув, потому что он услышал, несмотря на громкую музыку.

«I’m too absent-minded for such questions!» — весело прокричал Ширин в ответ и хотел было протиснуться дальше, в сторону, к стойке, но эти наглые девицы…

Нет, они не хватали его за рукава… Но его остановил взгляд — подмигивающий взгляд какого-то странного парня, который давно уже ему подмигивал, причём таким странным образом: он тихонько кивал головой в сторону вот этих двух девиц, потом кивал как бы вопрошающе снизу вверх: «Мм?»… а потом уже хитро… вот именно подмигивал.

В течение концерта — множество раз, и Лев успел сменить несколько интерпретаций этой пантомимы — от «голубой» до «сутенёрской»… Но на последнего парень был совсем не похож, он был щуплый, сутулый, похожий на студента-старичка, скорее уже тогда на «голубого», — но это не согласовывалось с его жестами… Потягивая «Гиннесс», Лев думал даже, что парень ему тупо предлагает, как в каком-нибудь Крыму лет тридцать назад… Ширин прямо-таки услышал это: «Слышь, давай вместе займёмся этими чувихами… Тебе правая, мне левая, по рукам? Ну хочешь, наоборот…» Это подходило к жестам лондонца вполне, такая озвучка, но было при этом маловероятно… и когда этот тип в очередной раз прошёл мимо и подмигнул, кивнув на девиц… Лев вдруг почувствовал себя в анекдоте, который он сам же рассказывал Паше, — про «…я бы тогда купила Манхэттен…»

В общем, определённая путаница интерпретаций у него была в голове — вплоть до мысли о том, что это и есть… Лямшин или дух этого места… да-да, у него и такое мелькало в голове, так что он даже испытал облегчение, когда услышал: