«А когда в Эверсли контракт оформляла, тебя источник дохода не интересовал? – с ехидцей думаю я и тут же обрываю собственные размышления. – Света не алчная! Вспомни, как она противилась новым вещам. Как носила сапоги с прокладками. А теперь, дуреха, защищает коллектора!»

– Хорошо, – киваю я. – Допустим. Мы можем снизить сумму штрафа. Но поверь, дорогая, такой человек, как этот Ковыльков, никогда не оценит твое благородство. Решит, что ты лохушка, и по возможности постарается нагадить. Если ты так богата, что отказываешься от миллиона, – с ухмылкой заявляю я, – то тогда можно пустить его на благотворительность. А я от себя добавлю тот, первый, который ты мне вернула обратно.

– Хорошо, – кивает Света, как ученик у доски.

Нет, твою мать! В школе у доски я чувствовал себя вольготно. Каждый мой выход означал срыв урока. И старые преподы все об этом знали. А в основном попадали новые учителя, не прошедшие инструктажа или забывшие пункт «Годарова к доске не вызывать! Ни в коем случае!»

Нет, я не хамил и не паясничал. Всегда отвечал по теме. Но иногда заикался, как дегенерат. Или переставлял местами ударения на потеху одноклассникам. В этот момент Толян с задней парты начинал выть, а Алена аплодировать. Потом подхватывал весь класс.

Улыбаюсь, вспоминая наши выходки. И наткнувшись на испытующий взгляд жены, читаю следующий пункт.

– Это ты отправил скрин переписки директору гимназии?

– Нет, – решительно мотаю головой, чувствуя себя школьником, не выучившим урок. – Я не способен на такие подлости, милая, – добавляю печально. – Нам нужно найти эту скотину.

– Допустим, – вздыхает Света. – А снимки в Эверсли – твоя работа?

– Еще раз нет, – ухаю, будто филин. – Зачем мне позорить тебя и себя? Я – уважаемый человек. Ты – моя жена. Что бы я выгадал, объясни?

– Не знаю, – чуть не плачет Светлана. – Но эти снимки не идут у меня из головы. Получается, из-за них убили бабушку…

– Спорное утверждение, – морщусь я. – Где ты нашла последнюю фотку?

– У себя в комоде. Наверное, баба Надя положила.

– Только снимок? Конверта не было?

– Нет, – вздыхает жена. – Вот я и решила, что это ты.

– Спасибо!

– Прости!

– Давай заключим перемирие, Света, – предлагаю, не раздумывая. – Клянусь, никогда не замышлял против тебя ничего дурного. А ты принесешь мне точно такую же клятву.

– А что это даст? – с сомнением глядит на меня жена. И мне безумно хочется стереть с ее лица официальную прокурорскую маску. Ворваться в рот пьянящим поцелуем, разлепив языком сжатые губы. И целовать, пока не станут припухлыми и красными, будто малина.

– Мы поверим друг другу, – предлагаю срывающимся в хрипотцу голосом. И сам удивляюсь собственной реакции.

– Не знаю, Руслан, – качает головой Света. – По-моему, это невозможно. Ты обвинил меня во всех смертных грехах.

– Ты тоже в долгу не осталась, милая, – огрызаюсь я и читаю следующий пункт. – Что удалось расследовать по фотографиям и скрину переписки? Есть ли подозреваемые кроме меня?

Закрываю глаза. Тру переносицу, стараясь не заорать. Блин, стал бы я обвинять собственную жену, если б у меня был хоть один мало-мальски подходящий подозреваемый?! Да и кому выгодно опорочить Свету? О ней никто не знал до нашей свадьбы.

– Никого, – печально мотаю башкой. – Только ты, милая!

– А в моей версии подозреваемый – ты! – упрямо восклицает жена.

– Вот я и предлагаю, Света, поверить друг другу. Априори решить, что мы не виноваты. Я не убивал Надежду Сергеевну. И если тебе так дорог дом, то давай я выкуплю его для тебя у родственников. Небось, сейчас набегут наследники.

– Дом и так мой, – плачет жена. – Бабушка мне подарила полгода назад. Она опасалась, что наши родственники его у меня оттяпают.

– Я не позволю, – рычу, вставая. Подхожу к жене и, наклонившись, вторгаюсь в рот поцелуем. Опасаюсь хорошей пощечины. Но, может, мне, дураку, это и требуется для прочистки мозгов?

Мягкие губки раскрываются, пропуская мой язык внутрь. Обхватив затылок рукой, впечатываю Свету в кресло и, оторвавшись лишь на секунду, спрашиваю хрипло.

– Пойдем? – киваю на спальню.

– Ты мне веришь? И больше не станешь донимать дурацкими подозрениями? – с трудом переводит дыхание Света.

– Да, милая, да, – киваю, желая только одного.

– Тогда я согласна, – улыбается она. Обвивает мою шею руками. Прячется от глазастых стюардесс у меня на груди. А стоит мне только уложить жену на кровать, предупреждает сурово.

– Второго раза не будет, Руслан.

– Я понял, – довольно фыркаю я, плюхаясь рядом. Зарываюсь пальцами в длинные послушные волосы. Перебираю пряди. И неожиданно понимаю, что мы зашли в тупик.

Если никто из нас не причастен к этим дурацким фоткам, то кто тогда пытается строить козни? И главное, зачем? А если сюда же отнести и гибель Надежды Сергеевны, то остается признать – враг подобрался близко. Слишком близко. А я даже не догадываюсь, кто он.

– Ты не на все вопросы ответил, – вздыхает жена, пытаясь стащить с меня свитер.

– Какие остались? – расстегивая джинсы жены. И сам пытаюсь припомнить, что же я умудрился пропустить.

– Ты нашел, кто это соорудил вышку напротив твоего дома? Конкуренты?

– Пока неясно, – смеюсь я, стаскивая с девичьих ног дурацкие узкие скинни. – Но камеры наблюдения рядом поставил. Посмотрим, кто попадется в сети.

– Хитрый и коварный Руслан Годаров, – хихикает жена, ерзая в моих руках.

– Да, я такой, – киваю самодовольно. – Только с вами, мадам, я становлюсь другим. Готов даже ромашки собирать в мороз.

– Ромашки? – изумленно охает Света. А я, поймав ее неверящий взгляд, выуживаю из кармана джинсов бархатный мешочек. – Посмотри, может, понравится, – протягиваю ей.

Но жена не берет, а лишь тянет ко мне обе ладошки. Удивительная девушка!

Развязав шелковые тесемки, вытряхиваю содержимое. На узкую ладонь жены падает брошка. По золотой ветке бегут бриллиантовые цветы. Ничего лишнего.

– Ой, – вскрикивает Света, но взять в руки не решается. Так и рассматривает цацку, не снимая с ладони.

– Нравится? – улыбаюсь я.

– Конечно, – кивает жена. – Она обалденная!

– Я рад. Выбрал безделушку на свой вкус, – добавляю, осторожно доставая брошку из рук жены. Прикалываю ей на водолазку.

– Гражданка Годарова, награждаю вас орденом, – шучу на автомате. А сам ощущаю дикую неуверенность. Ну как попрет меня Света за бриллианты и глупые шутки.

– За что? – улыбается она.

– За то, что ты есть в моей жизни!