И не сразу выпускаю ручку двери из пальцев.

За моим столом. Ну, то есть место за секретарским столом, где я обычно работаю, занято.

— Здравствуйте, вы Варвара? — женщина за пятьдесят с тёмными, забранными в аккуратную причёску-ракушку волосами, глядит на меня поверх очков.

Она ещё стройна и моложава, и у меня не остаётся никаких сомнений, кому принадлежит термоядерного цикломенового цвета помада, которая всё это время валялась в верхнем ящике стола.

— Здравствуйте, — отмерзаю я. — Да, я Варвара, а вы?

— Секретарь Германа Марковича. Лариса Ивановна Скорая. Очень приятно.

Мне почему-то становится весело, и я боюсь, что прысну от смеха в самый неподходящий момент. Приходится маскировать смешок внезапным кашлем.

Сразу на ум приходит небезызвестная крылатая фраза, которая вкупе с необычной фамилией секретаря, делает мой день.

— И мне приятно, — прихожу я в себя окончательно, — мои…

— Вещи. Ваши вещи я переместила к вам в кабинет, — она указывает на дверь, где должен быть мой офис, куда я, по видимому, сегодня и переезжаю. — Если бы вы пришли раньше, могли бы и сами этим заняться, — слегка неодобрительный взгляд поверх золотистой оправы очков пронзает меня коротким уколом.

Мой взгляд невольно скользит к часам на стене. Чуть больше восьми. Куда уж раньше? Я итак глубоко заранее явилась.

— Спасибо, а Герман…

— Маркович. Он у себя, но занят, — она как-то строго смотрит на меня, будто одновременно пытается оценить степень угрозы и уровень айкю в моменте.

Ещё эта её странная манера заканчивать фразы за собеседником.

— Хорошо, я…

— Звоните мне, если что-то понадобится, — опять ненавязчиво перебивает она. — Я и в вашем распоряжении также.

— Вот как, — с неподдельным удивлением киваю я. — Хорошо, благодарю, Лариса.

— Ивановна, — напоминает она и даёт понять, что на «вы», но по именам с ней не перейти.

Киваю и иду к двери своего собственного кабинета.

Какой-то цербер, и ощущение, что это я у неё в распоряжении, а не наоборот, прочно застревает в моей голове.

Боже, это ж три недели пролетели, как один миг.

Я падаю на кресло и включаю компьютер. Тот с кряхтением запускается. Это ещё мой старый московский блок, перекочевавший в питерский офис. Полгода назад мне пытались его заменить, но я воспротивилась, так может, уже пора?

На душе отчасти становится грустно. Доступ в кабинет босса теперь только через Ларису, мать её, Ивановну. И почему-то мне кажется, что прорваться к Герману будет теперь совсем нелегко.

Подключив ноут, захваченный из дома, я погружаюсь в работу. Оказывается, у меня высвободилась уйма свободного времени. Правильно, ведь с этого момента делами Островского занимается исключительно Скорая, а я могу сосредоточиться на собственных обязанностях. Мне немного грустно. И немного странно. Раньше, до того как Герман купил фирму, считала, что тону под грудой задач. Что я там не успевала-то? Теперь же могу успеть всё и даже больше.

И, вот ужас, мне бы хотелось быть полезной Герману, помочь ему в чём-то, но… этого больше не требуется. По крайней мере, в том количестве, как было последние три недели.

От Германа приходит сухой короткий запрос на планирование в первом квартале следующего года работы моего отдела. Как банально.

А чего ты ожидала? — тут же оживает голос внутри меня. — Что он начнёт письмо со строк: «я помню вкус вчерашнего поцелуя, моя рука всё ещё протянута, бери её, если хочешь»?

Откидываюсь на спинку кресла и разворачиваюсь к окну. Там внизу шумит центральный проспект, а мне с нашего этажа видны металлические крыши и балконы с балюстрадами, классическая лепнина на карнизах доходных домов. Всё, как и обещано — выделил кабинет прямо с окнами на Невский.

Значит, надо наслаждаться привилегией. Сейчас попрошу чашечку кофе у Скорой и…

Мне даже странно и нелепо такое представить. Нет, не попрошу, конечно.

Вон и кофе-машина в углу на столике притулилась. И набор с капсулами разных видов. Всё сама.

Приходится прекратить этот внутренний бесполезный разговор и вернуться к делам, но сначала решаю набрать Германа по внутренней связи, даже предлог какой-то глупый придумываю. Однако через гудок трубку снимает «Ларисавана».

— Всё вопросы можно через меня, — с сахарной любезностью заявляет она.

Это означает: я отфильтрую и отделю зёрна от плевел, и если ваш вопрос не так уж важен, звонок не переведу.

Бормочу там что-то про накладные расходы, и Скорая уверяет, что всё уже передала в бухгалтерию.

— Приехали, — положив трубку, произношу в голос.

Это мне и в кабинет к Герману не войти и по телефону не набрать, если он даже внутренний номер на секретаря переключил.

Из чистого любопытства можно попробовать позвонить ему на сотовый, но повод не тот. И ещё я боюсь нарваться на равнодушие Германа.

Как будто бы это не он сегодня ночью стоял под твоими окнами?

Может и не он… Может, это игра света и тени. И моего воспалённого сознания.

Скорее, распалённого. Страстными поцелуями на палубе речного трамвайчика.

Вспоминаю, как он крепко держал меня, не давая ни малейшего шанса отстраниться.

Так, пора прекращать! Совсем нерабочие мысли.

Скрипнув зубами, решаю, что попозже соображу, как мне до него добраться в случае необходимости, а пока составляю графики со своими девочками, провожу короткий конференц-колл с Алёнкой, которая всё-таки дошла до офиса, прошу её подбить план квартальных командировок и прислать на согласование.

— Сделаем, леди-босс, — кивает она с улыбочкой.

— Ты что такая весёлая? — спрашиваю, пытаясь разглядеть за её спиной офис. — Ты где сейчас?

— В переговорной. Нас переселили в проклятый опен-спейс. Теперь, когда десять человек сразу говорят по телефону или по конференц-связи, тут гул стоит, как в пчелином улье. Я сбежала, где тише.

— Переехали все?

— Да.

Задумчиво стучу пальцами по верхней губе, подбородок положила на раскрытую ладонь. С Алёнкой можно расслабиться и сесть, как угодно. Не обязательно держать деловую марку.

— Так вот почему Островский так стремительно вчера сорвался в столицу, — произношу я, но Алёна мотает головой и пожимает плечами.

— А он точно к нам приезжал? Я его давно не видела. Да и не слышала, чтобы кто-то упоминал о визите биг-босса.

Всё становится ещё интереснее.

— А Возова ты не видела? — поддавшись импульсу, спрашиваю я.

— Нет, — удивление у моей помощницы искреннее, — а что такое?